От Тарутино до Малоярославца - [13]

.

Большим авторитетом среди них пользовался Никифор Огудайло, богатый, но жестокий крестьянин, по слухам, промышлявший разбоем. Он посоветовал хорошо принять казаков и первый, сняв шапку, пригласил офицера в свой дом. Одновременно он послал гонцов в окрестные села и в Малоярославецкий земский суд с известием о том, что приехали «дармадеры» (мародеры).

Напоив казаков (вино подавали ушатами), Огудайло с товарищами отнял у заснувших оружие и связал их. Чиновники земского суда, прибывшие вечером, долго вели допрос арестованных. Они взяли золото у пытавшегося подкупить их офицера, но не отпустили его. Перед отъездом, на вопрос крестьян, что делать с казаками, чиновники ответили: «Что хотите»[78]. После этого ночью Огудайло первый зарубил топором офицера и завладел его имуществом. Его примеру последовали крестьяне. На заре началась кровавая расправа над казаками. Все они были зверски убиты, лишь одному удалось бежать. Заодно был убит невиновный солдат, случайно оказавшийся в окрестностях деревни. По преданию, мужики были пьяные и свирепые, поэтому никакой пощады от них ждать не приходилось. Убитых похоронили на заливном лугу, где, по поверьям, собирались колдуны и колдуньи. Точно так же поступили жители д. Грибово, захватившие казачий обоз. Позже дело замяли, ибо выяснилось, что казаки грабили церкви, т. е. совершили страшный грех.

Командование российской армии пыталось бороться с мародерством, т. к. оно разлагало армию. 25 сентября Кутузов в своем приказе предупреждает о возможных тяжелых последствиях беспорядков, которые могут быть пагубны для войска. Он обязал генерал-гевальдигера оберегать деревни позади армии, а нижних чинов: «поймав в бродяжестве, наказывать на месте самыми жестокими телесными наказаниями»[79].

На следующий день Кутузов издает специальный приказ по борьбе с мародерством. «Дошло до сведения моего, — пишет он, — что отряжаемые от армии по разным случаям во внутренние губернии военные… относятся… к обывателям с требованием провианта и фуража… без всяких письменных видов, куда и для чего они командированы, и нередко берут сия запасы, не платя денег и не выдавая квитанции самовольно, и даже с насилием[80]». Приказ обязывал все команды отправлять с письменным видом и квитанциями.

В тот же день Комитет министров принял рескрипт Кутузову, в котором ответственность за дезертиров возлагалась на их командиров, а за укрывательство беглых полагались строгие кары[81].

27 сентября Кутузов издает дополнение к приказу о мародерах, в котором прямо пишет о грабежах и насилиях военных: «которые не будучи довольны с охотою предлагаемыми жителями фуражем и хлебом, разбродились по домам, разбивают клети, сундуки и уносят все, что в них находят, истребляя притом до основания всю их хозяйственность»[82]. Эти «великие беспорядки» Кутузов предполагал устранить путем отправки с воинскими командами чиновников с полной ответственностью последних за спокойствие мирных обывателей.

Сам Александр I, до которого дошли сведения о массовом мародерстве, 29 сентября в своем рескрипте предложил Кутузову принять строгие меры для пресечения этого позорного явления[83]. Фельдмаршал пытался навести порядок. В частности, по его указанию был арестован и предан военному суду майор Потресов, допустивший погром питейного дома и поджог леса в Троицком, но военные традиции оказались сильнее грозных приказов. Бесчинства продолжались.

10 октября, получив рескрипт императора, Кутузов издал приказ, в котором утверждал, что: «мародерство вовсе, как кажется, прекратилось»[84]. Однако ниже он был вынужден признать, что, например, ратники ополчения своевольно отлучаются от своих мест[85]. Уничтожить это зло оказалось непросто. Его корни уходили в недостатки снабжения армии и своеобразный военный менталитет того времени, позволявший грабить мирных обывателей. Наказание за это несли немногие военные, да и то, как правило, за подрыв воинской дисциплины. Наконец, отступление армии, продолжавшееся до октября 1812 года, само по себе способствовало мародерству, дезертирству и другим негативным явлениям.

В таких условиях крестьяне защищали свои дома и имущество от военных грабителей, невзирая на цвет мундира и национальность. Для беззащитного обывателя любая война несла горе и разорение. Удар тесаком по голове он мог получить и от русского и от французского солдата. В этих условиях казенный патриотизм совершенно неуместен. Изучая историю войны 1812 года, необходимо использовать все известные факты, не разделяя их на удобные и «неудобные». В противном случае мы никогда не сумеем выйти из порочного круга мифотворчества.

А. И. Ульянов Бой на реке Чернишне

Определение боевых действий на реке Чернишне 6 октября 1812 года как «Тарутинского сражения» вызывает возражения. Схватка произошла в 8 км севернее Тарутино, и сами участники называли ее «Битва под Чернишнею» (Кутузов) или «Сражение в Винково» (Коленкур). Есть и другие названия, так или иначе связанные с рекой Чернишней, а не с Тарутино. Однако уже А. И. Михайловский-Данилевский в своем капитальном труде писал о «Тарутинском сражении». Ко времени Е. В. Тарле это определение стало настолько общепринятым, что советский историк специально указал на его неточность. В настоящее время по инерции чаще используется определение «Тарутинское сражение», чем «Сражение на Чернишне». Для участников события оно, несомненно, было сражением, однако многие исследователи обращают внимание на ограниченность войск, принимавших в нем участие, на не вполне ясные результаты и склонны считать его боем.