От солнца к солнцу - [2]

А на земле, которая приютила русских храбрецов в тяжкий час, они оставят погибших товарищей, оставят своего командора. И она уже с той поры не безымянна, эта земля, — стала островом Беринга. И все остальные, лежащие рядом — Медный, Топорков, Сивучий Камень, — тоже теперь острова бесстрашного командора, Командорские острова…

В Петропавловске накануне выхода в море я разговаривал с Иваном Федоровичем Махоркиным, лектором обкома партии. Он много лет работал учителем на острове Беринга в селе Никольском. Махоркин рассказал мне, как перед самой войной он и три его товарища, учителя Захарчук, Бондарь и зверовод Степнов, решили разыскать последнюю стоянку Беринга и его могилу по описанию стоянки и чертежам, сделанным Стеллером, зоологом, участником экспедиции Беринга… Экспедиции Махоркина удивительно повезло. Как только добрались до бухты, начался отлив, оголились рифы, через которые перебросило когда-то «Святого Петра». Неподалеку от рифов торчали из песка одиннадцать пушечных стволов! Одиннадцать пушек из тринадцати, оставленных здесь командой пакетбота. Четырнадцатую моряки увезли с собой после зимовки на Камчатку… Вдохновленные находкой, Махоркин и его друзья начали раскапывать грунт вокруг. И снова находка! Довольно хорошо сохранившийся кусок корабельного киля. Стоянка Беринга, нет сомнения! Оставалось отсчитать 800 шагов до могилы командора в направлении, указанном на чертеже Стеллера. И хотя прямых следов могилы не обнаружилось, водрузили на одном из холмиков деревянный крест с мемориальной дощечкой… О результатах, можно считать, сенсационных поисков сообщили в Петропавловск. Оттуда выехала комиссия. Но до Командор не доехала. Помешала война, корабль с комиссией на борту вернулся в Петропавловск. Только к концу войны начат был новый розыск. Но на этот раз пушки не были обнаружены. Их, видно, так занесло песком, что не помогли даже миноискатели. И скептики вообще уже начали сомневаться в махоркинской находке. Их не устраивали даже снимки, сделанные в свое время Иваном Федоровичем. Подавай сами пушки! И вот через полтора года сам океан подал их «на блюдечке» — те же одиннадцать. Комиссия, уже третья по счету, составила акт, и находку закрепили, так сказать, документально. Но было также установлено, что, разыскивая могилу Беринга, Махоркин с товарищами ошиблись. Ошиблись на четыре с половиной шага. Не дошли до останков командора вот эти четыре с половиной шага. Теперь на этом месте тоже крест, но не деревянный — железный. А пушки? Две в Петропавловске-на-Камчатке возле памятника Берингу. Две в селе Никольском у клуба. Одна увезена в Данию, на родину Беринга. А остальные по-прежнему в бухте Командора, на месте его последней стоянки…

Пока я размышлял о прошлом и вспоминал рассказанное Иваном Федоровичем Махоркиным, наш корабль успел уже войти на рейд острова Беринга и отдать якорь. К причалу нельзя — мелко. К нам опешит, пыхтя, мотобот «Витус Беринг». Пересаживаемся. На борту его терпко пахнет рыбой! Видно, суденышко только с лова. На крюке, прибитом к мачте, висит длинное багровое, не успевшее еще провялиться сердце морского котика. Значит, промысел зверя уже начался. Может быть, нам удастся попасть на лежбище.

А пока надо бы пристать к берегу. Это не так просто — отлив в самом разгаре, и даже мотоботу не подойти сейчас к пристани. Снова пересаживаемся, на этот раз в плоскодонную лодчонку. Прошмыгнув между камней, она ткнулась носом в песок, и мы ступили на землю Командора!

Село обычное: только что лежит вдоль океана, а в остальном, вроде, такое, каких тысячи на материке. Вьются дымки над трубами. Сушится на веревках белье. Журчит ключевая вода, замолкая уже в колонке. Постукивает молот в кузнице.

Вот и маленькое уличное происшествие. По деревянному настилу ковыляет гусиная стайка, ведомая горделивым вожаком, а навстречу другая ватажка — ребята из детского сада, вышедшие на прогулку. Пробка. Не разойтись. Сгрудились малыши. Гогочут возмущенные гуси, их разгневанный вожак готов уже броситься на ребят, чтобы пробить дорогу. Но страх берет в нем верх, и он сходит на мостовую, увлекая за собой всю свою крикливую компанию. Путь малышам открыт. И мы — за ними. Идем мимо волейбольной площадки, над которой взлетает мяч, так же как он взлетает сейчас где-нибудь в подмосковной Малаховке. Хотя вряд ли там в это время играют в волейбол: под Москвой сейчас глубокая ночь, ведь мы заехали «вперед» на девять часов… Идем мимо сельмага, клуба, зверокомбината, редакции газеты «Алеутская звезда», мимо сберегательной кассы. Вот баня, загс, отделение милиции. Все есть в районном селе Никольском, столице Командорских островов!

А небо, небо над Командорами и в самом деле сумрачно. Оно словно позаимствовало свои невеселые тона у скал. А может, скалы окрасились под цвет неба. Даже океан и тот возле островов кажется более темным.

Да уж, поскупилась тут природа на светлые краски, особенно на зеленую. Ни деревца. Впрочем, надо уточнить: не было ни деревца. Мы видели первые деревья на Командорах! Они посажены на площади перед памятником Ленину: с десяток тополей и столько же березок. Топольки — молодцами: цепко ухватились за эту скудную землю, пошли в рост, брызнули новыми свежими листочками. Березки — те покапризней, их еще холить и холить, но и березки поднимутся, сильны и в них живительные соки.