От руин Карфагена до вершин Атласа - [15]

Критикуя догматизм коммунистов Алжира и Франции, Печар позволил себе даже заявить, что особенности освободительной борьбы и всего, что с ней связано, «лучше всего поняли не мировое коммунистическое движение и не КПСС, а мы (т. е. Югославия. — Р. Л.), Алжир, Вьетнам и Китай». Главная же мысль, повторявшаяся как лейтмотив, содержалась в наиболее концентрированном виде в конце его выступления: «Не принадлежа ни к какому блоку, отказавшись от покровительства той или иной великой державы, алжирская революция принесла большие жертвы… но стала динамичным символом политики неприсоединения, знаменем борьбы мира неприсоединившихся стран за право народов на самоопределение и свободное развитие, за право государств на независимость и суверенитет».

Отголоски этих идей встречались в выступлениях и некоторых алжирских участников коллоквиума. Например, профессор Аммар Бухуш (получивший образование в университетах США) в своем докладе «Особенности алжирской революции в сравнении с великими революциями XX в.» ссылался на известного югославского теоретика Милована Джиласа.

Исследователи-марксисты из стран Запада фактически отсутствовали, за исключением преподавательницы Неаполитанского университета, члена компартии Италии Анны Боццо. Она в основном старалась показать, что ИКП, в отличие от ФКП и АКП, с самого начала революции правильно оценила характер событий в Алжире и активно помогала ФНО через Велио Спано, руководителя международной секции, и родом из Туниса члена ЦК ИКП Маурицио Валенци. Роль последнего особенно подчеркивалась Боццо (М. Валенци тогда, в 1984 г., был мэром Неаполя). Ото выступление вызвало среди слушателей неоднозначную реакцию. По словам одного из французских делегатов, «Анна Боццо; очевидно, полагала, что без ИКП алжирская революция ничего бы не добилась».

Высказывались на заседаниях и еще более субъективные взгляды. В частности, Анни Рей-Гольдцигер, вышедшая из ФКП еще в 1956 г., все свое выступление посвятила критике позиции ФКП в алжирском вопросе, а также — следования АКП в фарватере политики ФКП, что объяснялось, по ее словам, боязнью АКП «нового подполья в условиях международной разрядки, которой хотела Москва». Другой бывший член ФКП, Рене Галиссо, удивил слушателей самой темой доклада: «Что такое алжирская революция?» Доклад имел интригующий подзаголовок: «Революции третьего мира, не являются ли они опровержением «Капитала» Карла Маркса?» Часто ссылаясь на арабо-исламский характер культуры Алжира и на переплетение революций социальной и национальной, Галиссо утверждал, что «схема Маркса» в странах Азии и Африки «тоже работает», но с существенными поправками: вместо пролетариата в качестве ведущего класса выступает крестьянство, а на место мелкой буржуазии в «Марксовой схеме» надо-де поставить пролетариат, который, мол, занимает в колониях «промежуточное» положение и не так уж и заинтересован в освободительной революции. Галиссо не скрывал, что его концепция базируется во многом на взглядах известного революционного демократа Франца Фанона, считавшего пролетариат колоний «привилегированным классом».

С сообщениями и докладами всего выступило 46 человек: от Алжира — 19, от Франции — 8, от Англии — 3, от Италии и Сирии — по 2, от остальных 12 стран — по одному докладчику. От Франции выступили Шарль-Робер Ажерон — крупнейший специалист по новой и новейшей истории Алжира, Альбер-Поль Лантэн и Андрэ Мандуз — уроженцы Алжира, в свое время близкие к прогрессивным кругам, молодой динамичный Бенжамэн Стора (один из самых блестящих историков предреволюционного Алжира). Представленные ими доклады, пожалуй, были наиболее значительны и интересны.

Проследив эволюцию общественного мнения Франции в отношении войны в Алжире, Ажерон опроверг утверждения некоторых его соотечественников о том, что французы якобы «вышли из этой войны, как и вошли в нее, безразличными». Наоборот, по его словам, «абсолютное большинство французов с 1957 г. выступало за мирные переговоры», а 20 марта 1962 г., то есть на другой день после прекращения огня, «82 процента французов выразили свое удовлетворение». Как социалист, Ажерон интересовался позицией рабочего класса Франции и пришел к выводу, что французские рабочие «в основном вели себя вовсе не как классический пролетариат». Не менее интересен был и 30-страничный доклад Сторы о различных поколениях лидеров алжирских националистов, сформировавшихся в эмиграции во Франции в 1926–1954 гг. В отличие от него Лантэн и Мандуз не поразили аудиторию обилием использованных архивов и документов. Они больше импровизировали, опираясь на личные воспоминания об Алжире революционных лет и о своем участии в бурных событиях того периода.

В то же время из США не приехали официально приглашенные и значившиеся в программе известные специалисты по Алжиру. Складывалось впечатление, что американцы заранее знали, какой будет характер коллоквиума, не хотели «подыгрывать» алжирцам и прислали поэтому одного Питера Бехтолда, занимающегося Алжиром «между прочим», просто, чтобы «отметиться» на коллоквиуме. С этой задачей Бехтолд в основном справился. Он говорил о сложностях национальной и социальной ситуации в регионе Магриба и Ближнего Востока, о закономерности происходящих там всюду гражданских войн, о различиях между целями и способами колониальной политики Франции и Англии. Но ни академизм, ни даже лесть в адрес Алжира, которому он приписал «лидирующую роль в третьем мире», его не спасли. Подвергнутый резкой критике за объективное выгораживание «империалистического колониализма», Бехтолд в своем ответе оппонентам заявил: «Я хотел бы вам сказать, что Америка была первой в мире колонией, которая начала борьбу за свободу и победоносно ее завершила». Однако выступавшая позднее алжирская исследовательница Фэриэль Фатес отметила: «В том-то и противоречие, что США, все время повторяя свою классическую фразу о первой колонии, начавшей антиколониальную борьбу, ныне выступают против тех, кто ведет эту борьбу».