От Ренессанса до эпохи Просвещения - [199]

Те же, кто сидел в парижской тюрьме, тоже имели странные отношения со своими родственниками, которые постоянно наводили справки об их поведении и регулярно сообщали свое мнение о том, освобождать их или продолжать содержать под стражей. Достаточно часто сами заключенные, причем примерного поведения, просят оставить их в тюрьме. Документы настолько лаконичны, что нет возможности понять, чем вызваны такие решения. Не исключено, что некоторые из них предпочитали оставаться в тюрьме, а не испытывать тяготы жизни в семье и не чувствовать себя изгоями.

Каковы бы ни были внутрисемейные отношения, нельзя не отметить, до какой степени обычным делом стало заключение в тюрьму по требованию семьи для защиты чести и тайны и наглядной демонстрации непутевым родственникам, что такое испорченная репутация.

Ответ властей: общественный порядок

Первоначально власти полностью удовлетворяли жалобы и просьбы семей о заключении кого–то из родственников в тюрьму. Но их волновало соблюдение не только чести семьи, но и общественного порядка и спокойствия. Именно общественный порядок был целью учреждения в 1665 году должности генерал–лейтенанта полиции. В полицейских справочниках подчеркивалось, что общественный порядок базируется на мире в семьях и на всеобщем счастье. «Полиция — это наука управлять людьми и приносить им благо, искусство делать их счастливыми, насколько это возможно и в той мере, в какой это необходимо для интересов всего общества», — утверждает господин дез Эссар[490]. Такое понимание полиции сродни философии в широком смысле этого слова: содействие счастью и общественному благу, лучше сказать — обеспечение общественного блага через счастье людей. Уверенность в этом подготавливает формирование понятия полиции, давая ей статус «науки о счастье». Определенная таким образом задача огромна; понятно, что для ее решения недостаточно устранить лишь грубейшие нарушения порядка, влекущие за собой резонансные юридические последствия.

Требование отправить кого–то в тюрьму может быть вызвано одновременно заботой о счастье семей и о поддержании общественного порядка. Так, через принуждение, формируется «гражданская» концепция чести, которой с течением времени становится присуще уважение к соблюдению общего порядка; в ней наблюдается отход от идеи чести как проявления кастового превосходства.

Неудивительно, что, руководствуясь философией счастья и порядка, полиция заботится о благополучии семей. Все или почти все становится ее движущей силой. И именно это пишет Дюшен в «Полицейском кодексе» (1757), представленном автором в виде резюме большого «Трактата» Дельмара: «Основным предметом работы полиции является общественная польза; темы, которые она охватывает, до некоторой степени неопределенны». Общественная польза перекликается здесь с идеей «цивилизации», которая помогает нации жить по разумным правилам. Как известно, в то время понятия цивилизации и вежливости, мягкости, цивилизованности были очень близки. Очень хорошо определяет смысл этого Норберт Элиас: «цивилизованный» значило «воспитанный», «вежливый»; эти практически синонимичные слова придворная публика употребляла для обозначения специфичности своего поведения и для противопоставления своих нравов и образа жизни образу жизни простых людей, уровень социального развития которых ниже[491]. Впрочем, Мирабо–старший не ошибается, когда пишет: «Если бы я спросил: „В чем, по–вашему, заключается цивилизованность?”, то получил бы ответ: „Цивилизованность народа заключается в смягчении его нравов, развитии городов, вежливости"».

Знать и буржуазия всегда использовали понятия цивилизованности и вежливости для отделения себя от простонародья. Элемент новизны в том, что идею цивилизованности становится необходимым выводить за традиционные рамки и сделать ее социальной нормой. Теперь не только один класс должен представать цивилизованным, но и государство, и все общество в целом. Начинается процесс цивилизации, и все варварское, жестокое, неразумное внезапно облагораживается. Полиция становится одним из наиболее надежных средств добиться необходимого минимума цивилизованности там, где царит хаос — в особенности потому, что власть влияет на равновесие между соперничающими социальными группами. Действия дворянства и буржуазии нивелируют друг друга: они достаточно солидарны, чтобы социальная система не рухнула, и достаточно конфликтны, чтобы не создать блок против короля. Народ еще слишком необразован, чтобы управлять, идея миротворчества, оздоровления, смягчения нравов для него слишком сложна. С этого момента открывается широчайшее поле действий: цивилизованность и гармония должны охватить все социальное пространство, отношения между индивидами и социальными группами, между отдельными семьями и городскими сообществами. Королевская полиция (и городская в том числе) воплощает эту мечту XVIII века: сделать так, чтобы наконец нравы смягчились и каждый был бы счастлив, а общий порядок вещей при этом оставался прежним, чтобы особа королевской крови и дитя из народа были едины.

Изучать народ, проникать в сеть обычных человеческих отношений, исследовать этот мир, чтобы иметь возможность контролировать его и побуждать к определенному поведению. Полиция, организованная по образцу королевской власти, становится скорее средством контроля, чем органом правопорядка. Тесная работа с семьями и забота о мире в них — два аспекта одной утопии: слияния народа со своим королем.