От прощания до встречи - [33]

— Здесь случай совсем иной, — говорила она притихшим девчонкам. — Капитан Крутоверов подорвался на мине. Ему раздробило стопу, и ее пришлось ампутировать. В медсанбате, куда попал капитан, был, видимо, не очень опытный хирург и инструменты оставляли желать лучшего.

Не зная того и не ведая, Валентина Александровна была близка к истине, хотя медсанбата капитан миновал. Хирург у него на самом деле был без всякого опыта, и орудовал этот хирург тупым ножом. Если бы Валентина Александровна знала об этом, она, наверное, не рискнула бы сказать то, что сказала.

— Придется вновь пилить, — продолжала она, — на такую культю протез не поставишь. Видите, девочки? Предстоит вторая ампутация. И сделать ее должен опытный хирург… Это ведь серьезно, на всю жизнь…

— Конечно, на всю жизнь, — ответил капитан. — Оттого я и вверяю вам свою судьбу. Правда, без ведома, без спросу…

— Я не о том… — Валентина Александровна слегка побледнела.

— А я и о том… Заодно уж, пан или пропал.

— Так уж и пропал? — спросила она тихо.

— Пропа-ал. Это я говорю сущую правду. Как на духу.

Она забинтовала ему ногу, с облегчением вздохнула.

— Стрептоцида положила побольше, теперь будет покойнее.

— Это уж точно, теперь я буду спокоен. В два счета все заживет, вот увидите.

— Дай бог. — Она склонила голову и медленно, устало пошла к двери.

Нехотя, впервые, может быть, жалея о скором окончании урока, потянулись за ней девчонки.

Пока они шли, ладная острогрудая девчушка, замыкавшая стайку, раза два или три оглянулась на нас, а дойдя до двери, быстро повернула обратно.

— Вам было очень больно? — спросила она капитана. У нее был необычный гортанный голос, низкий, глубокий, придававший ее словам душевность и степенность, не свойственную ее возрасту.

— Что вы сказали? — Капитан с трудом оторвался от своих мыслей.

— Вам было больно? — повторила она свой вопрос, и голос ее слегка дрогнул.

Капитан поднялся, потрогал забинтованную ногу и долго молча смотрел на девушку.

— Когда? — проговорил он наконец. — Сейчас или там? — Он кивнул на окно.

— И там и здесь, — ответила девушка.

Капитан мягко усмехнулся и взялся за костыли.

— Там было больно, здесь — нет.

— Совсем уже не больно?

— Теперь совсем не больно. — Он широко, наивно, совсем по-детски улыбнулся, оперся на костыли, вытянул руки по швам. — Разрешите идти?

— Что вы? — Девушка поперхнулась, опустила глаза. — Я ж не командир.

— По этикету женщина выше любого командира, — весело ответил капитан и направился к двери. Я взял свою расписную кленовую палку и пошел за ним следом. Девушка вышла со мной вместе.

— Приходите к нам, — сказал я ей на прощанье. — У нас двенадцатая палата.

— Я приду. Завтра же и приду, — сказала она твердо.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Она пришла, юная, румяная, и тотчас же завладела разговором.

— Меня зовут Ольга. Ольга Костина. А вас?

Капитан приветливо ей улыбнулся, а отвечать не стал, предоставил эту честь мне. Он делал это не первый раз, и я уже свыкся с его манерой.

— Капитан Крутоверов, — я показал на соседа, — а я — лейтенант Жичин.

— Ой, а как же мне вас звать? — Она всплеснула руками. — Неужели «товарищ капитан» да «товарищ лейтенант»? — Она по очереди с открытой лукавинкой оглядела нас.

На этот вопрос капитан тоже отвечать не собирался, хотя он и развеселил его.

— Капитан — Борис Трофимович, а я — Федор… Федор Васильевич, — ответил я, слегка замешкавшись. Я еще никогда и никому так не представлялся.

— Вот и хорошо, теперь и поговорить можно, — сказала она обрадованно и уже на правах доброй знакомой добавила: — У нас все девочки твердят, что ваша палата самая интересная. И врачи говорят то же самое.

— Чем же она интересная? — спросил я. На меня, как и в первый раз, впечатление произвел ее голос, а не слова.

— Да уж не окном, наверное, и не дверью, — ответила Ольга, рассмеявшись.

— Значит, на-ами? Капитаном и мной?

— Будто не знаете, — сказала она с укором.

Мы, может быть, и знали, а если не знали, то догадывались о внимании к нашей палате — как-никак единственные офицеры на весь госпиталь, — и мое удивление было не совсем искренним. Надо было сразу же промах свой исправить, обратить его в шутку, а я вовремя не нашелся. Капитан же, вместо того чтобы помочь незадачливому соседу, подлил масла в огонь.

— Нашли кем интересоваться, — сказал он добродушно. — Один хромой, а другой и вовсе без ноги…

Два дня назад он этих слов не сказал бы. Он и слушать бы не стал Ольгу, а если б, паче чаяния, и услыхал хоть слово о чьем-то интересе к нам, то, кроме боли, оно ничего бы ему не принесло.

Ольга была в недоумении. Плечи ее приподнялись и тотчас же опустились. Она собралась что-то сказать, что-то возразить, даже рукой повела, чтоб подтвердить слова свои жестом, но не успела.

В наушниках, подаренных мне корабельными радистами, пропищал сигнал времени, и мы услышали тревожный голос московского диктора. Ожесточенные бои шли на подступах к Сталинграду. Не лучше были наши дела и в предгорьях Кавказа. Вчера наши войска оставили Майкоп, а сегодня — Краснодар.

В палате стало тихо. И Ольга, и капитан, и я потупили глаза. К скорбным известиям, как к боли, привыкнуть было невозможно.