От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) - [45]

Между тем когда «Огонек» в качестве приложения объявил восьмитомник Артура Конан Дойла, тираж этого издания составил 626 тысяч экземпляров.

И как бы ни относиться к детективному жанру, как бы его ни именовать, факт оста­ется фактом: львиную долю подписчиков составили почитатели Шерлока Холмса.

Сочиняя первую повесть о Шерлоке Хол­мсе, молодой врач не имел честолюбивых замыслов. Ему были нужны деньги. И по­весть он назвал «Этюд в багровых тонах» (1887). С такой же унылой оригинальностью именовали свои сочинения и О. Уайльд и Джером К. Джером, а художник Уистлер — свои картины.

Но прошло время, и Конан Дойл стал пленником своего героя. В юмористиче­ском журнале «Punch» появилась карикату­ра, изображавшая «добродушного гиганта» Конан Дойла, закованного в ножные канда­лы, цепи которых крепко держит Шерлок Холмс.

Напечатав несколько десятков рассказов, Конан Дойл сообщил матери, что собира­ется убить Холмса и покончить с ним на­всегда.

Но сделать это было не так просто. На сцене лондонского театра уже ставились пьесы о похождениях Шерлока Холмса (роль маленького «кокни», подручного зна­менитого сыщика, играл никому еще не из­вестный мальчуган по имени Чарли Чап­лин). Г. Честертон печатал рассказы о па­тере Брауне, не без зависти пародируя при­емы Шерлока Холмса. По адресу Бейкер-стрит поступали письма на имя мистера Холмса.

Конан Дойл потерял терпение и с по­мощью выдуманного злодея Мориарти бро­сил своего героя в пучину. Этот рассказ на­зывался «Последнее дело Холмса». Конец его звучал самым настоящим некрологом: «Впрочем, я вам объяснял, что жизнь моя достигла кризиса и вряд ли существует бо­лее подходящая возможность закончить ее». [9]

Прошло совсем немного времени, и аме­риканский издатель-делец предложил пять тысяч долларов за каждый новый рассказ о Шерлоке Холмсе. Встревоженным англи­чанам стало известно, что писатель ответил почтовой карточкой, на которой было напи­сано два слова: «Very well. А. С. D.». В том же «Punch» появился фельетон под названием «Блудный сын» с подзаголовком: «Распространился слух, что Шерлок Холмс, если он появится, будет фигурировать в серии рассказов из американского быта».

Фельетон так же, как и подавляющее большинство историй о Шерлоке Холмсе, написан от лица доктора Уотсона:

«Я встретил его на Странде. Это было поистине удивительное происшествие. Если бы я не знал, что он лежит на дне водопа­да, я сказал бы с полной уверенностью, что передо мной стоит сам Шерлок Холмс...

Я попятился назад и оглянулся на полис­мена; затем я схватил его за руку и пота­щил в первый попавшийся кабачок, где сейчас же оба мы уселись за столик.

— Так вы Шерлок Холмс? — вскричал я.

— Совершенно верно. Шерлок П. Холмс, живущий в Нью-Йорке Североамерикан­ских Штатов.

— Холмс! — Я заключил его в объятия.— Узнаете вы меня? Вы должны меня пом­нить.

— Ваше имя? — спросил он.

— Уотсон, доктор Уотсон.

— Очень хорошо; да, я помню, что ви­дел вас где-то прежде...» И т. д.

Все это означало, что пришла победа: сла­ва выдуманного персонажа затмила славу его создателя.

Шерлок Холмс разделил судьбу бессмерт­ных героев классической литературы. Он стал полноправным литературным типом.

Какую же всеохватывающую художест­венную идею выражает Шерлок Холмс? И почему эту идею выражает именно он, а не какой-нибудь другой детектив?

Еще до А. Конан Дойла француз Э. Габорио изобразил множество сыщиков во главе с Лекоком. Рассказ Э. По «Убийст­во на улице Морг» привел А. Куприна в такой восторг, что он не смог удержаться от опрометчивого заявления, будто в один этот рассказ, «как в футляр», вмещается Конан Дойл вместе со своим Шерлоком Холмсом.

В годы наивысшей популярности Шерло­ка Холмса во всех странах печаталось множество историй о сыщиках, начиная от новелл Г. Честертона о патере Брауне до продававшегося на Кузнецком мосту рома­на «Дуэль Шерлока Холмса с Нат Пинкер­тоном, или Таинственное похищение шести­десяти гимназисток». Агата Кристи ежегод­но (к рождеству, как и обязывает ее фа­милия) выпускает романы о сыщике Пуаро, по которым иностранцы тренируются в чтении несложных английских текстов.

С годами, однако, выявился непреложный факт: Лекок, Дюпон, Пинкертон и прочие уходили в небытие, Пуаро и Мегрэ приедались, а «бумажный детектив», как презри­тельно обзывала Шерлока Холмса серьез­ная критика, обрел самостоятельное существование и стал нарицательным литератур­ным типом.

Это обстоятельство озадачило и критику и авторов. Пришлось искать объяснений. Некоторые считали, что А. Конан Дойл одарен особым талантом расследования преступлений. Вспоминали процессы, в ко­торых писатель участвовал в качестве ад­воката. Вспоминали его статьи о помилова­нии осужденного на пожизненное заклю­чение О. Слайтера. Впрочем, в статьях этих не было ничего особенного. Так же, как и многие другие честные люди, А. Конан Дойл считал долгом исправить очевидную судебную ошибку. Тем не менее под давле­нием критиков писатель уверовал в свои недюжинные способности следователя и скромно писал: «Пройдя серьезный курс тренировки в медицинских диагнозах, я чув­ствовал, что, если к проблемам криминали­стики применять те же строгие методы наблюдений и исследований, можно создать более научную систему.