От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах) - [44]
С такой же силой выражает Бунин благотворное, образовывающее влияние, которое оказывает на душу культура народа, бесценное достояние, накопленное человечеством, — предания, летописи, книги, сохранившие историю в слове.
Читанное, книжное неразрывно сплавлено в душе Бунина с личным, пережитым: «Помню крещенские морозы, наводящие мысль на глубокую древнюю Русь, на те стужи, от которых «земля на сажень трескалась»: тогда над белоснежным городом, совершенно потонувшимм в сугробах, по ночам грозно горело на черно-вороненом небе белое созвездие Ориона, а утром зеркально, зловеще блистало два тусклых солнца и в тугой и звонкой недвижности жгучего воздуха весь город медленно и дико дымился алыми дымами из труб и весь скрипел и визжал от шагов прохожих и санных полозьев... ».
Все, о чем пишет Бунин, ощутимо, осязаемо, материально. Недаром один американский философ заметил (безотносительно к Бунину): «Сам (русский) язык мешает вам или, во всяком случае, отбивает у вас охоту быть экзистенциалистом».
Ни Алеше, ни Бунину не дано понять, в каком направлении движется история. Но то, что ход истории зависит от человека и движение мира не абсурдный круговорот, а стремление к совершенству, — это они ощущали очень хорошо.
Бунин открывает перед нами радостные, прекрасные картины движущегося мира: «Прекрасна — и особенно в эту зиму — была Батуринская усадьба», «Прекрасны были и те новые чувства, с которыми я провел мою первую зиму в этом доме», «И прекрасна была моя первая влюбленность...», «А потом пришла весна, самая необыкновенная во всей моей жизни». И дымка грусти веет над страницами книга не оттого, что часто Алешу постигают разлуки и разочарования, а от сознания, что всему суждено кончиться — даже разлукам и расставаниям.
Загадочность бытия не обескураживает Бунина. Отчаявшийся абсурдист отмахивается от любых позитивных решений, изображая жизнь бессмысленным вздором. Бунин возражает:
«Может быть, и впрямь все вздор, но ведь этот вздор моя жизнь, и зачем же я чувствую ее данной вовсе не вздора?..» Загадочность мира, так же как и пение птиц и запах мокрых трав, необходима, чтобы ощущать прелесть существования. Она не гнетет, она зовет человека к размышлению, к деятельности, к творчеству.
Вчитываясь в двойные эпитеты, которыми определяется «бессмысленно-радостный», «обманчиво-возвышенный» мир, невозможно отделаться от чувства, что маленький Алеша смутно угадывал диалектическое двуединство бытия. Когда читаешь: «...во всем была смерть, смерть, смешанная с вечной, милой и бесцельной жизнью!» — так и кажется, что Алеша предчувствовал фразу, начертанную Нильсом Бором в книге почетных посетителей в Дубне: «Противоположности не противоречивы, а дополнительны».
Работая над «Жизнью Арсеньева», одолевая смерть словом, творчеством, Бунин пришел к такому заключению: «...как ни грустно в этом непонятном мире, он все же прекрасен...»
И когда любимая упрекнула его за слишком частое употребление слова «восхищение», он возразил убежденно: «Жизнь и должна быть восхищением!»
СТАТЬЯ ЧЕТВЕРТАЯ
А. КОНАН ДОЙЛ. РАССКАЗЫ О ШЕРЛОКЕ ХОЛМСЕ
Для разбора сочинений, записанных от второстепенного действующего лица, весьма удобны рассказы Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, но я долго колебался, прежде чем остановить на них свой выбор. И вовсе не оттого, что в моих статьях среди русских литераторов внезапно появился иностранец. Писатели всегда находили и будут находить много полезного и поучительного в литературе других народов.
Дело в том, что, обращаясь к рассказам о Шерлоке Холмсе, приходится погружаться в область, которая многим кажется несерьезной,— в область детективной литературы.
Не так давно для такой литературы придуман несколько пренебрежительный термин «паралитература». Во Франции уже вышла книга названная «Entretiens sur la paralitterature» («Беседы о паралитературе»). В список классиков паралитературы внесены Э. Сю, А. Дюма, Э. Габорио, Ж. Сименон и многие другие (Конан Дойла почему-то в этом списке нет). Видимо, паралитература относится к литературе примерно так же, как парапсихология к классической психологии,— как нечто сомнительное, противостоящее истинной беллетристике.
Некоторые писатели, работавшие в жанре приключений и детектива, склонны разделять такой взгляд. Марсель Аллен (автор «Фантомаса») заявил грустно: «В конце концов, мы только забавники».
Если к рассказам о Шерлоке Холмсе применять те же мерки, какие применялись, например, к «Запискам охотника», многие авторы, в том числе и авторы детективов, пожалуй, удивятся. Ведь не так давно наши «детективщики» рассуждали за круглым столом:
...Термин «детективная литература», как известно, придуман на Западе... Почему же мы должны нести тяжкий крест, называемый детективной литературой? Как было бы хорошо совсем изъять этот термин из нашего обихода!
...По своим художественным достоинствам детектив никогда не поднимется до уровня Достоевского, да ему это и не нужно...
...По моему убеждению, жанра детектива как такового вообще нет... Само это слово настолько опорочено, что хотелось бы его запретить... [8]
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Семь повестей Сергея Антонова, объединенных в сборнике, — «Лена», «Поддубенские частушки», «Дело было в Пенькове», «Тетя Луша», «Аленка», «Петрович» и «Разорванный рубль», — представляют собой как бы отдельные главы единого повествования о жизни сельской молодежи, начиная от первых послевоенных лет до нашего времени. Для настоящего издания повести заново выправлены автором.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2000, № 6. Проблема, которой посвящен очерк Игоря Ефимова, не впервые возникает в литературе о гибели Пушкина. Содержание пасквильного “диплома” прозрачно намекало на амурный интерес царя к Наталье Николаевне. Письма Пушкина жене свидетельствуют о том, что он сознавал смертельную опасность подобной ситуации.
Клайв Стейплз Льюис 1898 — 1963. Вступительная статья к романам "За пределы безмолвной планеты","Переландра". В современной Эстонии — а может быть, и в современной Северной Ирландии — в эти тонкости вникать бы не стали и сочли бы всех предков Льюиса (и его самого) чужаками и оккупантами. Оккупация Ирландии англичанами совершилась в семнадцатом веке, но прошедшие столетия "этнических" ирландцев с нею не примирили. И если с точки зрения англичан Льюис был достаточно ирландцем, чтобы подшучивать над его пристрастием к спиртному и поэзии как над особенностью национальной, то с точки зрения ирландцев Льюис и ему подобные были достаточно англичанами, чтобы их ненавидеть.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.