От Падуна до Стрелки - [17]

Лидия Васильевна объяснила причину неудачи: поздно вылили эмульсию, погибли только личинки, а куколки остались невредимыми, хотя несколько и задержались в развитии, поэтому мошка и появилась так поздно. Для того чтобы это не повторилось, надо перед августовским вылетом гнуса одновременно обработать реку на большом протяжении — сделать небольшие цистерны, установить на баржах, спустить их ниже Братска, хотя бы до Шаманского порога. Гиндин нехотя согласился помочь ученым, но предупредил, что это в последний раз.

Тимофеева оставила в Братске Митрофанова, а сама на одной из подготовленных барж отправилась по Ангаре. Наметила три точки для работы: плотина Братской ГЭС, Дубынинский порог и Закурдаевская шивера.

И опять все началось сначала. Лилась эмульсия из огромных цистерн, установленных на плотине станции, лилась эмульсия и из маленьких цистерн на баржах. Стояли и смотрели на это люди, и многие считали, что все напрасно: мошка была и будет и никакая наука ее не возьмет. Томительно тянулись дни. Но когда наступил срок вылета мошки, она не появилась.

В конце августа, усталая, Лидия Васильевна вернулась в Братск. Ее пригласил Гиндин и поздравил с успехом.

— Мы вернемся будущей весной и продолжим работу, — сказала Лидия Васильевна.

В 1963 году уже в мае отряд был снова в Братске. Теперь его операцией охвачен огромный район — от Оки, которая уже наполовину поглощена Братским морем, до Аплинского порога, находящегося в шестистах километрах от Братска. Отряд промыл Ангару в нескольких местах и взялся за ее многочисленные притоки: Илим, Бадарму, Эндучанку, Мирюнду, Кату, Коропчанку, Едерму.

Группа Юрия Ивановича, обосновавшись в маленькой деревушке Сизово, обрабатывала Илим, Бадарму и Эндучанку. Добраться до Илима было непросто — в нескольких километрах от его впадения в Ангару мешали непроходимые пороги. Решено отправиться туда автомашиной.

Юрий Иванович, загрузив ее кузов бочками с эмульсией, рассчитывал добраться к Илиму к вечеру, а прибыл лишь к утру. Не отдыхая с дороги, отправился к председателю райисполкома, подробно рассказал ему о цели своего приезда.

Председатель откинулся на спинку кресла, взглянул окно и задумался. Потом положил большие ладони на стол, сцепил пальцы и твердо сказал:

— Мы не позволим вам работать на Илиме.

Юрий Иванович нахмурился. Его собеседник спокойно объяснил, что для местных жителей рыба — важнейший продукт питания, а обработка реки эмульсией может погубить ее. Напрасно Юрий Иванович убеждал, что эмульсия, даже в двадцать раз более концентрированная, нисколько не повлияет на рыбу, председатель не менял своего решения. Более того, он снял трубку и приказал начальнику райотдела милиции «задержать мошкодавов вместе с их опасным грузом».

Никак не думали Юрий Иванович и двое его спутников, что окажутся в положении арестованных. Только одного сумел он добиться: ему разрешили послать радиограмму Тимофеевой.

Не более чем через час пришла выручка.

— Есть указание области, — официально сообщил председатель, — что рыба от ваших ядов не гибнет. Можете приступать к работе.

Конфликт между наукой и местными властями, таким образом, был ликвидирован.

К вечеру «операция» в районном центре была завершена.

В Нижне-Илимск снова Юрий Иванович попал только через месяц. На сей раз председатель райисполкома протянул ему руку и сказал:

— Спасибо вам. Мошки-то нет. И рыбе ничего: жива-здорова. А за крутые меры мне попало по первое число.

…В Сизове мы добираемся в сумерки. Деревня стоит на острове, и туман постепенно окутывает ее со всех сторон. Здесь и состоялась моя встреча с Тимофеевой. Я представлял себе Лидию Васильевну молодой, решительной, властной. Предстала же передо мной женщина немолодая, с усталым лицом и тихим голосом. Говорим с ней до полуночи. Лидия Васильевна находит очень живые детали, много смеется, лицо ее светлеет, исчезают морщинки у бровей. О своих злоключениях рассказывает скупо и сдержанно, о помощниках — тепло и щедро.

…Группа Юрия Ивановича занимает сложенный из толстых бревен, по-сибирски, крепкий дом. Вверху две комнаты. В одной разместилась лаборатория, в другой стоят раскладушки. Здесь спальня мужчин. Четверо девушек-лаборанток живут в других домах. Все они студентки биологического факультета МГУ.

Эдик Проняков — единственный мужчина-лаборант, — ершистый паренек, везет меня на Илим; до реки от деревни километров пятнадцать. Мы бродим в воде в поисках мертвых личинок гнуса. Эдик показывает крохотные темные комочки, сыплет латинскими словами и все спрашивает, вижу ли я, как изменилась личинка от действия эмульсии. Я, конечно, ничего не вижу, комочек как комочек, мокрый, скользкий, но верю Эдику — личинка убита ядом, верю потому, что на берегу ни разу не встречал летающей мошки.

Потом Галя Шевелева, которую все считают ветераном отряда — она второй год участвует в «войне с мошкой на Ангаре», ведет меня за околицу деревни, где стоит «корова». Галя выворачивает мешок и находит всего семь мошек.

— В прошлом году их было очень много, — вспоминает она, — иногда находили в «корове» больше двадцати тысяч. А бывало и столько, что мы не успевали пересчитывать. Набивали ею наперстки и так приблизительно определяли количество.