От Падуна до Стрелки - [16]

Тогда результаты эксперимента превзошли все ожидания. Ни одной живой личинки обнаружить им не удалось.

Теперь Лидия Васильевна готовилась применить этот метод на Ангаре. Она волновалась и была полна сомнений: Кан небольшая река, Ангара больше и полноводнее его во много раз. НаКане все прошло благополучно, но значит ли, что также будет и здесь. Как лучше лить в реку эмульсию — с плотины ли ГЭС, со специальных ли барж, далеко ли распространится ее действие — на десять или на сто километров вниз по реке? Эти и еще десятки других вопросов мучили Тимофееву и Митрофанова. Рядом с ними уже не было мудрого, многознающего профессора Беклемишева, а книги — что могли они сказать, когда в мировой практике не известен эксперимент подобного масштаба.

Была еще одна трудность. В глазах братчан, от рабочих до начальника стройки, сама идея уничтожения мошки оказалась дискредитированной неудачными опытами отряда Гребельского. Попросту говоря, люди потеряли веру в то, что ученые способны разделаться с гнусом. А если и опыты Тимофеевой не дадут результатов?

Изготовление приспособлений для промывки Ангары эмульсией затянулось. Лидия Васильевна и Александр Михеевич целыми днями просиживали в механических мастерских. Рабочие посмеивались — чего горячку пороть, никуда ваша мошка не денется. Но Тимофеева знала, что каждый потерянный день лишает ее еще одного шанса на успех. Эмульсия убивает личинок определенного возраста, «постареют» они, превратятся в куколок, яд уже не сможет проникнуть через их прочный панцирь, и мошка вылетит из воды, а тогда, как свидетельствовал печальный опыт аэрозольного метода, ее уже не истребишь.

Когда наконец огромные бочки были готовы, Лидию Васильевну неожиданно вызвали в Иркутск. По настоянию Гребельского в биологическом институте собрали специальное совещание, посвященное борьбе с гнусом.

В первый же день она поняла, что в институте собрались воевать вовсе не с гнусом, а с ее отрядом. Каких только упреков и обвинений не выслушала она. Кто-то даже потребовал запретить работу отряда московских ученых, назвав использование эмульсии для борьбы с личинками мошки не чем иным, как экспериментом «на живых людях». Лидия Васильевна сначала не поняла, в чем ее обвиняют. Ей объяснили: руководители строительства отказались оплачивать работы отряда Гребельского, утверждая, что от них нет пользы. Если метод Тимофеевой окажется блефом, то огромная стройка будет совершенно незащищенной от гнуса.

Выслушав все это, Лидия Тимофеевна пожалела потерянное время, пожалела, что так старательно и обстоятельно объясняла очевидные достоинства своего метода. Ей стало ясно: люди, с которыми она спорила, отстаивали не научную истину, а лишь честь своего мундира. Об этом она и сказала им, а потом встала и ушла с совещания.

Когда она вернулась в Братск, на плотине уже установили две огромные цистерны. Лидия Васильевна и Александр Михеевич проводили группу Гадалина, которая ушла вниз по Ангаре, чтобы следить за действием эмульсии. Стоя теперь у цистерны и наблюдая за тем, как их заполняли эмульсией, Тимофеева и Митрофанов волновались. Начиналась генеральная проверка нового метода.

Но вот цистерны наполнены до краев. Лидия Васильевна облокотилась на перила, подумала с минуту и тихо, как-то просительно скомандовала:

— Начинайте, Александр Михеевич.

Перила облепили сотни любопытных. Из открытых отверстий цистерн хлынула белая, как молоко, эмульсия. Лидия Васильевна глядела вниз, где исчезала в пенистых волнах жидкость.

Прошло 20 июня — день вылета мошки. Стали поступать первые сообщения. В городе гнус не появился. Лаборантки то и дело бегали к стоявшей во дворе «корове» — ловушке для мошки и ничего в ней не находили. Пустовали и другие «коровы», расставленные в тайге вокруг города. Через три дня пришла весточка от Гадали-на, он спустился километров на восемьдесят вниз по Ангаре до деревни Седаново. Мошка там появилась, хотя и в очень небольшом количестве.

Прошла еще неделя. Мошки ни в Братске, ни в прилегающей тайге не было. То есть она, конечно, летала, но было ее мало, и людям она не досаждала. Лаборантки радовались, поздравляли Тимофееву и Митрофанова с победой, советовали идти к Гиндину с рапортом. Гребельский ходил с непроницаемым видом.

Лидия Васильевна хмурилась, отбиваясь от поздравлений, и ждала. Она знала, Ангара была обработана эмульсией с опозданием.

Первый сигнал бедствия пришел от Гадалина в начале июля. Еще несколько дней назад в его ловушки попадали считанные экземпляры — десятка два за день. Потом их стало больше — несколько сотен, затем уже тысячи и наконец собрали рекордный «урожай» — двенадцать тысяч: это столько, сколько обычно улавливала «корова» в самый разгар мошкариного сезона в прошлые годы, когда никто не травил личинок гнуса эмульсией. А еще через три-четыре дня мошка атаковала Братск. И снова, как в старое недоброе время, строители надели накомарники, стали мазаться диметилфталатом и еще пуще прежнего ругать ученых.

Тимофеева и Митрофанов пошли к Гиндину. Главный инженер встретил их вежливо, но холодно.

— Что ж, товарищи, я вижу и вы одержали блистательное поражение.