От Падуна до Стрелки - [14]

В начале июля через Шаманский порог проводили земснаряд. Операцией командовал Савенков. Здесь же был и Обрядин. Все прошло без сучка и задоринки — четверть часа, и земснаряд уже ниже порога. Тогда Савенков предложил отправить вниз «пыж» из трех барж: две счаленные бортами, третья позади них.

Катер с бортовым номером «32» медленно подвел «пыж» к порогу. За штурвал стал капитан Виктор Дубровин.

Савенков стоял на носу у рубки. Баржи танцевали на волнах, и «пыж» рыскал по сторонам. Но Обрядин был спокоен — караван шел точно по стрежню каньона. И вдруг волна кинула катер в сторону. Даже Савенков — бывалый капитан — оцепенел. И люди на баржах застыли— «пыж» начало разворачивать. Еще минута-другая, и баржи врежутся в гибельные клыки камней.

Обрядин положил сильную ладонь на штурвал. Колесо, мелькая рукоятками, завертелось влево. Буксирный трос натянулся, как тетива лука. Баржи на секунду застыли, словно задумавшись, и тоже пошли влево, прочь от камней. Александр Иванович вышел на палубу и послал Савенкова в рубку:

— Там ты нужнее.

Потом сел на скамейку спиной к рубке, вытащил платок и отер пот со лба. Справа на камнях показалась баржа. Ее завел сюда в прошлом году Баньщиков.

…Мы возвращаемся с порога в сумерки. «Машенька» торопится домой. А река не хочет давать нам дороги, закрыла путь туманом.

Удивительный туман на Ангаре. Появляется он над рекой тонкими струйками, словно в распадках на берегу сидят заядлые курильщики. Потом эти струйки соединяются в низко стелющиеся ленты, а ленты сплавляются в сплошное покрывало.

Александр Иванович все поглядывает на небо, где в разрыве туманных лент горит вечерняя звезда. Но вот скрывается и она — наш небесный локатор. А «Машенька» не сбавляет бега, петляет по реке. Наконец из серой темноты выступает белый корпус «Баклана». Александр Иванович улыбается:

— Иногда и сердечный локатор срабатывает.

Взглянув вверх, я вижу у борта жену Обрядина Веру Ивановну и десятилетнюю дочь Веру, которую отец недавно привез из Ленинграда. К ним и торопился Александр Иванович.

На следующий день после поездки на порог у меня начались неприятности. «Машенька» все-таки умудрилась задеть винтом за какой-то топляк, и теперь ее надо срочно ремонтировать. Отправиться дальше я могу только на ней. Как все это некстати! От Братска пройдено всего сто восемьдесят километров — чуть больше одной десятой части пути до Стрелки. Каждый день на учете, а тут сиди сложа руки.

Брожу по берегу. Чуть поодаль замечаю сидящего на перевернутой лодке деда. Он в модном костюме: пиджак с разрезом, брюки если не дудочкой, то, во всяком случае, достаточно суженные. На ногах, стыдливо поджатых, красуются новенькие «мокасины». Заметив мое удивление, дед недовольно замечает:

— Я не картина, чо меня разглядывать, — и, смутившись собственной резкости, добавляет — Костюм-то мне не шибко по годам, да внучка вот встречаю. Это он, шельмец, и одежку и обувку прислал. Вот и сижу жду его. Скоро катер прибежит. Надо уж по всему параду, значит, его встренуть.

Мы закуриваем. Разминая желтыми пальцами туго набитую папиросу, дед молчит. Потом вздыхает и говорит, видимо для начала беседы:

— Климат, что ли, у нас на Ангаре меняется. Сегодны (по-ангарски это значит в нынешнем году) мошки нет. И куда пропала, ума не прикину.

И тут только я вспоминаю: в самом деле, всю дорогу от Братска мой накомарник так и лежал в чемодане рядом с пузырьками, в которых хранился диметилфталат — едкая, с резким запахом мазь, отгоняющая всяких летающих насекомых. Мошки на реке совсем не было, а ведь раньше она грызла всех нещадно. Я хочу расспросить деда, что он думает по этому поводу, но тут ко мне подбегает запыхавшаяся Верочка:

— Дядечка, дядечка, скорей, там лодка для вас нашлась.

Через минуту я уже на «Баклане». Действительно, под бортом теплохода покачивается дюралька, но не «Машенька», а какая-то другая. На корме сидит здоровый парень в клетчатой рубашке с расстегнутым воротом, рядом с Обрядиным мужчина лет сорока пяти в брезентовом дождевике и с авоськой, полной ельцами.

— Знакомьтесь! Юрий Иванович Гадалин, биолог. Он подбросит вас до Толстого мыса. Только вот подождем еще одного пассажира.

На Толстый мыс должна ехать женщина-кассир, чтобы выдать там рабочим зарплату.

Кассир, молодая, по-сибирски крупная женщина с пронзительным взглядом серых глаз, приезжает через полчаса. Она просит еще засветло доставить ее на Толстый мыс. Юрий Иванович скептически смотрит на часы: пройти надо больше ста километров, время уже позднее, в лодке будет четверо — значит, пойдем медленно. И он предлагает доехать до деревни Сизово, где стоит отряд, заночевать там, а утром добраться до Толстого мыса. Кассир внимательно оглядывает своих будущих попутчиков, с особенным подозрением почему-то смотрит на меня и наотрез отказывается ехать. Не знаю, что уж она нашла во мне подозрительного, но я почему-то радуюсь высокой бдительности кассира.

Дюралька лихо описывает дугу около «Баклана» и идет вниз. Я махаю рукой семейству Обрядиных. Хорошо все же, что наказ, полученный в Братске, выполнен, я познакомился с «богом Ангары», который помог мне понять нрав таежной реки.