От начала начал. Антология шумерской поэзии - [8]

При этом от Древнего Шумера до нас пока не дошло ни одного мировоззренческого трактата. В мифологических прологах-запевках излагается история начальных дней мира, рассказывается о первозданной стихии, о зарождении (в одном из вариантов явно — о самозарождении) божеств, об отделении неба от земли, о сотворении людей из глины, дабы они трудились на богов. Большинство известных нам шумерских сказаний подходит под определение «этиологический миф», то есть произведение, где в образной форме объясняется происхождение природных явлений или отраслей человеческой деятельности. В рассказе об Энки и Нинмах рождение на земле неполноценных, увечных людей о&ьясняется тем, что этих людей лепили пьяные боги. В мифе об острове Дильмун объяснено превращение острова в цветущий край, происхождение разного рода божеств-покровителей, появление боли во время родов и многое другое. В сказании об Энлиле и Нинлиль повествуется о рождении бога луны Нанны и трех богов, связанных с подземным миром. История, рассказывающая, как богиня Инанна хитростью увезла от бога Энки из Эредуга в Урук Сути, делает попытку объяснить распространение в мире явлений культуры. О происхождении земледелия и скотоводства говорит миф о деве-зерне Ашнан и об овце Лахар. Эти примеры из произведений, включенных в книгу, — только часть известных нам шумерских «этиологических» мифов, зафиксированных литературой. Пространное, до пятисот строк, сказание «Энки и мировой порядок» дает полную картину благоустройства земли, Энки, путешествуя по миру, благословляет страны, в первую очередь Шумер, и вверяет попечениям второстепенных божеств разнообразные отрасли хозяйства, выступая таким образом как типичный носитель культуры. Иногда происхождение важного культурного явления или события объясняется мимоходом, будучи включенным в большое эпическое произведение. Так, лукавству бога Энки приписывается, как уже упоминалось, происхождение на земле многих языков. Таким же способом сообщается и об изобретении письменности, в том же произведении об Энмеркаре и владыке Аратты: гонец Энмеркара курсирует между Уруком и Араттой, передавая послания своего господина, и когда наконец это послание становится столь длинным, что гонец не в состоянии запомнить его и повторить, Энмеркару приходится изобретать письменность, человечеству до той поры неизвестную.

Культура как проявление человеческого отношения к природе возникает в ходе истории. Стремление «укатегорить и понять» — безусловно, свидетельство определенной стадии развития человеческого мышления, когда человек создает свое описание мира. И понятно, почему в этом каталогизированном мире для проявленности его главная творческая роль отводится Слову. Назвать Словом — это значит вызвать вещь, явление из небытия, ввести в мир реального, закрепить и тем самым понять и объяснить. Не отсюда ли такое количество «объясняющих» мифов? Но все же во весь период шумерской истории уровень сознания был таков, что даже объясняя, оно предпочитало выражать себя в форме слова поэтического, скрываясь за метафорой, не доводя описание до создания специального трактата, до рассуждения на тему о «Начале начат» — о происхождении, о сотворении. Более того, поэтическая формула может в шумерском мифе как бы противостоять описанию-объяснению, и тогда она настолько загадочна, что ее смысл приходится извлекать, подобно ядрышку ореха из скорлупы. Вот, скажем, в мифе о Энлиле и Нинлиль главный герой совершает странные и непонятные нам поступки — трижды вступает в брак с собственной возлюбленной, будущей супругой, под видом других лиц, имеющих прямое отношение к подземному миру. И происходит все это или в самом подомном мире, или где-то на его границе. Нинлиль зачинает трех богов. В момент соединения с пей Энлиль произносит таинственную формулу: «Семя моего господина — к небу, семя мое в землю воистину пусть идет! Семя мое за семя моего господина в землю воистину пусть идет!» Совершенно ясно, что для шумерийца в ней заключался особый смысл, и для развития действа мифа она необычайно важна. Поведение Энлиля и его слова становятся понятными, когда мы обращаемся к другому мифу, повествующему о подземном мире — о нисхождении богини Инанны. Оживленная травами и водами жизни Инанна собирается выйти из подземного царства, но судьи подземного мира, Ануннаки, хватают ее со словами: «Кто из спустившихся в мир подземный выходил невредимо из мира подземного? Если Инанна покинет Страну без возврата, за голову голову пусть оставит!» И Инанна отдаст заменою за себя в подземный мир своего супруга Думузи. Не то же самое сделал и Энлиль. Он выкупил из подземного мира себя, Нинлиль и своего будущего первенца, бога луны Нанну. Взамен он оставил три божества, зачатых как бы существами подземного мира и потому этому миру обреченных. Троих за троих — все трое богов останутся там, в подземном царстве, ибо таков закон мироздания. Сопоставляя эту идею с другими месопотамскими взглядами, так же рассыпанными в виде отдельных фраз-формул в поэтических текстах, мы встречаемся с представлениями о равновесии между миром живых и миром мертвых, о необходимости некоей гармонии для поддержания мирового порядка. Таким же образом из текстов шумерских прологов извлекается представление о возникновении жизни. Современные исследователи склонны считать, что в истории человечества эти представления развивались В двух направлениях — статичном, когда за основу и первопричину бытия берется состояние абсолютного покоя, и динамичном, полагающем первоначальное в огненном движении. По традиции первое возводят к Пармениду и элеатам, второе — к Гераклиту, то есть начинают историю философии с рассмотрения греческого мировоззрения. Шумеро-вавилонские взгляды на абсолютный покой ках основу бытия продлевают злу традицию по крайней мере на полторы тысячи лет, если не больше, при том что шумерское мировоззрение сохранилось в памятниках письменности, не выделяя себя в особую отрасль знания. Эти мысли, даже скорее ощущения, не постулировались и не доказывались, они наполняют ткань шумерской литературы как ее незримая основа, и, может быть, лучше их называть не мировоззрением, но мирочувствованием или мироощущением. Основа этого мироощущения, а следовательно, и глубинного смысла мифа — в медитирующем сознании, то есть в способности «внимать неслышимому» и «узревать невидимое». В шумерских статуях с их широко раскрытыми огромными глазами и руками, сложенными особым образом, прекрасно уловлен и передан момент этого напряженного внимания, страстного ожидания Знака Бога. А этиологические «ратья сиятельные и объясняющие» мифы есть перевод «языка высших сил» на язык человеческий в понятиях и образах, на том уровне, на котором находился человеческий социум. И если определить работу рассудка как усилие понять незнаемое, а интуицию — как состояние, когда незнаемое случается, то должна быть понятна разница между формулой-мифологемой «за голову — голову» и этиологическим мифом. Последний всегда вторичен по отношению к первой.