От начала начал. Антология шумерской поэзии - [6]

Наиболее приемлемым и удобным оказался в данном случае принцип распределения памятников по основным категориям действующих персонажей и событий: боги и их деяния, героические личности, исторические лица, простые смертные; устроение мира богами, как его представляли шумерийцы, и ответ людей — хвала воплощениям высших сил. В отдельный раздел выделены произведения, освящающие главный для Шумера обряд — укрепление и восстановление плодородных сил природы с помощью действа священного брака. В каждом городе эту роль осуществляли правитель и верховная жрица как воплощения божеств-покровителсй города. В конце третьего тысячелетия до н. э. правители третьей династии Ура выступали в образе бога Думузи, заключая брак с богиней Инанной.

Принцип распределения явился, таким образом, весьма условным, чисто литературным приемом: в нем нет обязательности. Так, сказание о потопе, помещенное в разделе «Судьбы Шумера», было бы также уместным в разделе «Устроение мира»; гимн храму Кеша можно было бы присоединить к гимнам, восхваляющим богов; рассказ о возвышении Шаррукена, личности исторической, может быть, не стоило отрывать от текстов, связанных с именами других исторических правителей Двуречья. Но раздел «Судьбы Шумера» — дань идее судьбы, как ее представляли сами шумеры, и в этом смысле он, может быть, самый шумерский. Его можно было бы назвать еще более «по-шумерски» — «Сути Шумера». И главное, благодаря этому принципу оказалось подчеркнуто еще одно свойство шумерской литературы: каждый раздел обладает целостностью и законченностью, он может восприниматься самостоятельно, представляя все жанровые особенности шумерских композиций. Более того, почти про каждое большое шумерское произведение можно сказать, что оно представляет собой шумерскую литературу в целом: элементы всех знакомых нам по европейским категориям жанров присутствуют в нем. Но нет никакого однообразия и трафарета в комбинации этих элементов, и именно такая особенность делает шумерскую литературу столь живой и привлекательной. В этом сборнике не хватает многих весьма интересных произведений: рассказа о создании мотыги богом Энлилем и об отделении ею неба от земли, о сражениях Инанны и Нинурты с воплощением гор, каменным чудовищем, о мести богини жителям Шумера за осквернение ее садовником; скромно представлены выразительнейшие споры божеств, вещей и животных о преимуществах (они одни могли бы составить, целый сборник), нет диалогов-споров философско-нравоучительного направления. Издание полного свода памятников шумерской литературы с ее более чем двух тысячелетней историей — труд весьма тяжелый и, видимо, дело будущего, Но и в том виде, в каком удалось довести его до читателя переводчику и составителю, собрание это достаточно разнообразно, И оно заставляет задуматься о создателях этих произведений.

Ими были ученые писцы, поэты шумерской Эдубы — «дома табличек», «сокровищницы мудрости», как называли ее сами шумерийиы, ибо их литература вышла из Эдубы.

Шумерские тексты, как правило, не называют автора, но это не значит, что его не было. Безымянность произведений говорит нам не о коллективном авторе, как одно время думали литературоведы, но об ином понимании роли автора. Слово для древних было языком богов, оно внушалось и вдохновлялось высшей силой, поэт был воспринимающим и передающим звеном. Необязательно было указывать свое имя, если можно было сослаться на авторитет более высокий, на заветы и традиции отцов, на божественную силу — источник вдохновения. В конце текста можно было поблагодарить инициатора творения — бога, который побудил создать о нем произведение: «Дева Инанна, хороша хвала тебе!», «Бог Энки, славься!» Можно было поблагодарить богиню-покровительницу письма — «Хвала тебе, богиня Нисаба!» — которая помогла выполнить тяжелый труд и закончить произведение. Даже и в вавилонское время, когда чаще стали называть свои имена авторы и составители, переписчики, представители писцовых династий, можно было встретить и такую «ссылку» — «все, что здесь рассказано, увидел в сновидении, посланном богом, и записал, не изменив ни одного слова». Но вот перед нами сборник шумерских гимнов, где в конце сказано, что составила его жрица Энхедуана, дочь Шаррукена. Несколько молитв, где в середине и конце текста снова идет обращение от имени Энхедуаны, которая называет вдохновительницей своего творчества богиню Инанну — ей и посвящены две большие молитвы-сказания. Тексты, сочиненные Энхедуаной, отличаются особой экспрессивностью, своеобразной лексикой, необычными эпитетами. Сказание о борьбе богини Инанны с горой-чудовищем Эбих не имеет подписи Энхедуаны, но почти все шумерологи единогласно приписывают авторство ей. Энхедуана жила во второй половине третьего тысячелетия до н. э. и не только ощущала источник вдохновения, но и сознавала свою авторскую роль в создании поэтического произведения (в этот сборник произведения Энхедуаны не вошли, гак как автор надеется посвятить ей отдельный труд). Мы смело можем сказать, что и шумерские писцы, создавая свои композиции, работали над ними как авторы — именно поэтому каждая вещь несет отпечаток индивидуальности. Эта индивидуальность ощущается не только в свободной компоновке сюжетов, мотивов: она в интонации, которая окрашивает каждое произведение. Простодушно-самоуверенный рассказ царя Шульги о себе самом не спутаешь с патетическим тоном «Проклятия Аккаду» или драматически напряженным, как бы прерываемым рыданиями, монологом текста «Он покинул свое стойло...» Если нельзя с уверенностью выделить определенного автора в каждом произведении, то можно говорить о направлениях и тенденциях отдельных групп, может был. — о разных школах. Так, близки по стилистике два известных нам сказания о Лугальбанде и об Энмеркаре, где автор (или авторы) уделяет много внимания описаниям пейзажа, явлению довольно редкому в клинописной литературе. Три (из пяти сохранившихся) рассказа о Гильгамеше, публикуемые здесь, напротив, весьма разнородны по форме и стилю. Но как будто на одном дыхании создан цикл драматических сказаний об Инанне и Думузи.