От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны - [10]

Копия английских инструкций адмиралу Драксу была передана французам 31 июля. Согласно Андре Бофру, бывшему в то время капитаном и членом французской делегации, который читал эти инструкции, они «рекомендовали действовать с величайшей осторожностью, не сообщать никакую важную информацию, всегда иметь в виду возможность советско-германского сговора, а переговоры вести как можно медленнее, чтобы выиграть время». Письмо маршала авиации Бернетта из Москвы начальнику штаба Королевских военно-воздушных сил не оставляет сомнений, что члены английской делегации понимали эти директивные указания. «Как я понимаю, — писал Бернетт, — политика правительства состоит в том, чтобы эти переговоры длились как можно дольше…»

Инструкции, переданные генералу Думенку 27 июля генералом Гамеленом, как это сразу же увидел проницательный капитан Бофр, были «туманными по существу и страшно негативными в тех вопросах, которые станут ключевыми».

К тому же ни в Париже, ни в Лондоне явно не спешили с отправкой делегаций, хотя наступил уже август. Самолет мог бы доставить англо-французскую военную миссию в Москву за один день. Но оба правительства решили, что она должна отправиться в Советский Союз на тихоходном пассажирско-грузовом пакетботе «Сити оф Эксетер», ранее совершавшем рейсы в Южную Африку. Его скорость, как заметил заместитель наркоминдела СССР В. П. Потемкин, «не превышала 13 узлов». Он подсчитал, что англо-французской миссии потребуется шесть дней, чтобы прибыть в Москву. Так оно и вышло. Лайнеру «Куин Мэри» понадобилось бы меньше времени, чтобы доставить миссию через Атлантику в Нью-Йорк.

5 августа «Сити оф Эксетер» вышел из Тилбери с 26 офицерами англо-французской миссии на борту и направился через Балтийское море в Ленинград.

11 августа английская и французская военные делегации наконец-то прибыли в Москву и на следующий день встретились с советской делегацией, которую возглавляли нарком обороны маршал К. Е. Ворошилов и начальник Генерального штаба РККА командарм I ранга Б. М. Шапошников.

* * *

14 августа был еще одним критическим днем на трехсторонних переговорах в Москве. Они начались неудачно с самого первого дня, когда маршал Ворошилов выразил протест по поводу отсутствия у адмирала Дракса письменных полномочий, после того как он сам и генерал Думенк (мандат которого был подписан Даладье) предъявили свои.

С точки зрения русских, это вызывало сомнения в серьезности подхода англичан к переговорам. Их доверие к западным союзникам не окрепло и в ходе второго и третьего заседаний военных миссий, когда советская сторона попросила сообщить сведения о вооруженных силах Франции и Англии и их планах действий, а генерал Думенк и адмирал Дракс, скрупулезно следуя полученным инструкциям, стремились свести информацию, часть которой к тому же была далека от правды, до минимума.

«Мягко говоря, — прокомментировал капитан Бофр сообщение генерала Думенка о силах, которые Франция бросит против Германии, если та нападет на Польшу, — это сообщение несколько преувеличивало подлинное положение вещей». В частности, французский генерал заявил, что «линия Мажино» сейчас продолжена «от границы со Швейцарией до моря», тогда как любому журналисту было известно, что протяженность ее вдвое меньше и французская армия имеет длинную незащищенную границу с Бельгией. Даже французы, знающие фактическое положение, удивились размерам английской армии, которую, по словам генерала Хейвуда, Великобритания выставит для боевых действий: 16 дивизий «в начальной стадии войны» и еще 16 дивизий позднее. По подсчетам Бофра, это было «в три или четыре раза» больше, чем англичане обещали французам в ходе недавних переговоров на уровне генеральных штабов. Но сбить с толку Ворошилова было не так-то просто. «Если завтра вспыхнет война, то сколько дивизий и в какой срок могут быть переброшены во Францию?» — спросил он, заставив английского генерала, мужественно пытавшегося уклониться от ответа, в конце концов признаться, что в данное время Англия располагает всего «пятью пехотными дивизиями и одной механизированной». Бофр писал, что в тот момент он почувствовал, что «советская делегация поняла лучше, чем раньше, всю глубину слабости Британской империи».

На протяжении двух заседаний, состоявшихся 13 августа, «грозный Ворошилов», как не без оттенка симпатии называет его капитан Бофр, задавал французским и английским делегатам пытливые вопросы, от ответов на большинство которых правительственные инструкции предписывали тем по возможности уклоняться. Какие силы, спросил Ворошилов, Польша выставит против Германии и каков ее план обороны? Обескураженный Думенк мог лишь ответить, что он этого не знает. А как с Бельгией? — поинтересовался Ворошилов, несомненно имея в виду бросок немецких армий через эту небольшую страну в августе 1914 года. Оборона Бельгии, сказал Думенк, является «в первую очередь задачей ее собственных вооруженных сил. Французские войска не могут вступить на бельгийскую территорию, если их не пригласят, но Франция готова откликнуться на любую просьбу».

Затем, в самом конце вечернего заседания 13 августа, Ворошилов поднял вопрос: как генеральные штабы Англии и Франции представляют себе участие Красной Армии в войне против агрессора, если он нападет на Польшу и Румынию, поскольку Советский Союз, не имея общей границы с Германией, должен будет вести боевые действия на территории соседних государств? Он попросил дать ответ на следующем заседании.