От литеры до литературы - [127]

Шрифт
Интервал

Самой поразительной особенностью литературы всегда была ее способность проецировать речь глубоко в пространство и время. Интернет немыслимо ускорил перемещение в пространстве, позволяя в считаные секунды послать письмо в любую точку Земли. А как насчет времени? Начав воспринимать четыре тысячи лет прошлого литературы как подход к происходящим вокруг меня переменам, я стал представлять себе литературных археологов будущего. Удастся ли им откопать какие-нибудь забытые шедевры уровня, допустим, «Эпоса о Гильгамеше»?

Ответ далеко не очевиден. Уже успела обнаружиться проблема доступности электронных СМИ, связанная с быстрым устареванием компьютерных программ и форматов. При определенном везении будущие историки смогут перекодировать устаревшие наборы данных или восстановить старые компьютеры, чтобы получить доступ к нечитаемым иным образом файлам (примерно так же, как в XIX столетии пришлось восстанавливать код клинописи).

Библиотекари предупреждают: лучший способ сохранять написанное от превратностей грядущих войн форматов состоит в том, чтобы распечатывать все на бумаге. А может быть, нам следует вырезать наши каноны в камне, как поступил некогда китайский император. Но самый важный урок, который можно вынести из истории литературы, – то, что единственной гарантией выживания текста может быть его непрерывное использование. Чтобы пройти через века, текст должен остаться достаточно актуальным для того, чтобы его переводили, расшифровывали и читали в каждом поколении. Значит, будущее литературы определяется образованием, а не технологиями.

Независимо от того, что отыщут будущие историки, они лучше нас поймут, насколько сильно преобразила мир наша нынешняя революция в письменности. Мы можем сказать наверняка, что население мира увеличивается наряду со стремительным ростом грамотности; а это означает, что все больше и больше людей создает уже практически необозримое количество письменных документов, а издается и читается сейчас куда больше, чем когда-либо прежде. Мы стоим на грани второго великого взрыва – литературный мир готов к очередному изменению.

Благодарности

Работая над этой книгой и обращаясь к бесчисленному множеству трудов писателей и ученых от самого зарождения литературы, я естественным образом ощущал себя скорее писцом, компилирующим текст из уже существующих источников, нежели современным автором, сочиняющим совершенно новый сюжет. В комментариях я выражаю признательность сотням людей, так или иначе причастных к составленной мною истории литературы, но некоторых из них, оказавших мне поистине неоценимую помощь, следует отметить особо.

Отдельная благодарность моему агенту Джил Нирим, помогавшей мне формировать эту книгу с самого начала, редактору Random House Кейт Медине, приложившей много сил для того, чтобы книга обрела свой окончательный вид, Эрике Гонсалес и редактору Granta Белле Лейси. Я чрезвычайно признателен друзьям и коллегам, которые читали отдельные главы, а именно: Питеру Бургарду, Дэвиду Конраду, Дэвиду Дэмрошу, Вибке Денеке, Барбаре Фукс, Стивену Гринблатту, Пауло Хорте, Майе Хасанофф, Люку Минэнду, Парималу Патилу, Илейн Скарри, Дэвиду Стерну и Биллу Тодду. Одним из стимулов к созданию этой книги оказался курс лекций, который я вместе с моим другом и коллегой Дэвидом Дэмрошем вел для Гарварда – и, благодаря новой технологии дистанционного онлайн-образования, для университетов 155 других стран. Я не сумел бы написать эту книгу, не будь у меня опыта составления обширной антологии мировой литературы, которым я занимался в блистательной команде коллег. Среди них были Сюзанна Акбари, Дэвид Конрад, Вибке Денеке, Винай Дхарвадкер, Барбара Фукс, Кэролайн Ливайн, Периклес Льюис, Пит Саймон и Эмили Уилсон.

С готовностью выслушивали меня и давали ценные советы мои друзья: Тим Балдениус, Леонард Баркан, Майкл Эскин, Ариан Лори Харрисон, Сет Харрисон, Урсула Хайз, Ноа Херрингмэн, Сэм Хейзелби, Майя Хасанофф, Кэролайн Ливайн, Шарон Маркус, Люк Минэнд, Бернадетт Мейлер, Клаус Младек, Франко Моретти, Брюс Роббинс, Фредди Рокем, Элисон Симмонс, Мэттью Смит, Кэтрин Стенгел, Генри Тёрнер и Ребекка Уолковиц, а также мои братья Стивен и Илайас и моя мать Анна Лора.

Аманда Клейбау сделала больше всех других для придания законченности этому повествованию о литературе – и для того, чтобы привнести удовольствие, смысл и любовь в историю моей жизни. Эта книга посвящена ей.

Иллюстрации

Итальянский художник эпохи барокко Чиро Ферри (1634–1689) изобразил Александра Великого читающим в постели Гомера


Альбрехт Альтдорфер (ок. 1480–1538) воссоздал финальный эпизод битвы при Иссе, когда Дарий, преследуемый Александром, бежал с поля боя


На иллюстрации из красочного списка XIV века персидской «Книги Царей» изображена смерть Александра Македонского


Сидящий писец, египетская гранитная статуэтка, 3-е тысячелетие до н. э.


Глиняный футляр и хранящаяся в нем табличка, содержащие клинописные надписи. Ок. 1927–1836 гг. до н. э.


На литографии Джеймса Фергюссона, изображающей историческую реконструкцию дворца в Нимруде, он представлен во всем своем великолепии. XIX в.

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Мандельштам, Блок и границы мифопоэтического символизма

Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.

Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.

Достоевский и евреи

Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.

«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.

Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.

Цифры не лгут. 71 факт, важный для понимания всего на свете

Канадский ученый, эколог и политолог Вацлав Смил знаменит своими работами о связи энергетики с экологией, демографией и реальной политикой, а также виртуозным умением обращаться с большими массивами статистических данных. Эта книга, которая так восхитила Билла Гейтса, обобщает самые интересные материалы, которые Смил пишет для журнала IEEE Spectrum – одного из ведущих научно-инженерных изданий мира, и представляет собой актуальное руководство для понимания истинного положения дел на нашей планете.

Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого

Наша сегодняшняя жизнь перенасыщена информацией, однако большинство людей все же не знают, как на самом деле устроен наш мир. Эта книга освещает основные темы, связанные с обеспечением нашего выживания и благополучия: энергия, производство продуктов питания, важнейшие долговечные материалы, глобализация, оценка рисков, окружающая среда и будущее человека. Поиск эффективного решения проблем требует изучения фактов — мы узнаем, например, что глобализация не была неизбежной и что наше общество все сильнее зависит от ископаемого топлива, поэтому любые обещания декарбонизации к 2050 году — не более чем сказка.

Придворный

Сочинение итальянского дипломата, писателя и поэта Бальдассаре Кастильоне (1478–1529) «Придворный», соединяющее воспоминания о придворной жизни герцогства Урбино в начале XVI века с размышлениями о морали, предназначении, стиле поведения дворянина, приближенного к государю, – одна из тех книг эпохи Возрождения, что не теряли популярности на протяжении последующих веков и восхищали блестящие умы своего и будущих столетий. Для истории культуры труд Кастильоне явился подлинной сокровищницей, и сложно представить, насколько более скудными оказались бы знания потомков об эпохе Возрождения, не будь он создан. Составленное в виде сборника занимательных и остроумных бесед, это ярко и непринужденно написанное произведение выходит за рамки источника сведений о придворных развлечениях своего времени и перечня достоинств совершенного придворного как всесторонне образованного и утонченно воспитанного человека, идеального с точки зрения гуманистических представлений.

Человеческий рой. Естественная история общества

«Эта книга посвящена захватывающей и важной для любого человека теме – осознанию себя как части общества и рассмотрению самого феномена общества под лупой эволюционных процессов в животном мире. Марк Моффетт сравнивает человеческое общество с социальными образованиями общественных насекомых, и эти сравнения вполне уместны. И его последующий интерес к устройству социальных систем у широкого круга позвоночных, от рыб до человекообразных обезьян, не случаен. Как эволюциониста, его интересы связаны с выявлением причин и факторов, влияющих на трансформации социального поведения у разных таксонов, роли экологии в усложнении общественных связей, с поиском связей между морфологическими и психологическими преобразованиями, в конечном итоге приведших к возникновению нашего вида.