От литеры до литературы - [125]
Поездка туда из Дели проходила примерно так, как я ожидал: машины ехали, как заблагорассудится, украшенные гирляндами и броскими рисунками, заставляли остальных проезжающих поминутно подбадривать их гудками, а по обочинам и самой дороге бродили бесчисленные животные – коровы, верблюды, козы, ослы, слоны, овцы, свиньи и собаки. Было нелегко представить себе, что тут найдется место для литературы – но оказалось, что вот он, фестиваль, причем совершенно не похожий на то, что я представлял себе. Вместо тягомотных заседаний в залах отелей или больших торговых центров я увидел нечто, более похожее на рок-фестиваль, где стоят киоски со всяческой едой, а люди сидят и лежат на земле или собираются в палатках и домах. Фестиваль оказался чрезвычайно многолюдным: там собралось чуть ли не сто тысяч человек.
Среди посетителей я встретил автомеханика из пригорода, который приехал сюда, позаимствовав мотоцикл, студента-инженера, взявшего выходной для этой поездки, и водителя-моторикшу, который старался залучить к себе в тележку кого-нибудь из почетных гостей этого года и, поминутно сигналя, пробивался сквозь поток транспорта. «Опра очень милая – темнокожая, совсем как я!» – крикнул он, имея в виду звезду прошлого года Опру Уинфри. Далеко не всех привлекла сюда литература. Кто-то надеялся увидеть болливудских звезд и ведущих ток-шоу, кто-то пытался получить приглашение на вечеринки для избранных или приватные обеды, а кто-то явился просто ради развлечения. Но главной приманкой служила литература во всех ее формах. Поэты, драматурги, романисты и документалисты собрались сюда, чтобы читать, выступать с лекциями, слушать лекции, спорить, беседовать, брать и давать интервью и неформально общаться между собой. Гёте, пропагандировавший всемирную литературу, был бы счастлив увидеть это.
Не все части света были представлены одинаково. Фестиваль вращается (возможно, из-за происхождения основателей) вокруг британско-индийской оси, хотя там можно встретить и писателей из других стран – в частности США. Английский язык, доминирующий в мире, заметно преобладал и здесь, и среди огромного количества рукописей бо́льшую часть составляли тексты именно на нем. Но были там и секции на индийских языках – от южного тамильского до северных гималайских. Поразительнее всего стало для меня почти полное отсутствие писателей из Китая, азиатского конкурента Индии.
По мере роста и развития фестивалю пришлось преодолеть несколько кризисов. Самый значительный состоялся за два года до моего приезда туда и был связан с Салманом Рушди, чей роман «Сатанинские стихи» был запрещен (и до сих пор остается под запретом) в Индии по требованию мусульманского меньшинства. Творчество Рушди яввилось причиной типичного литературного скандала в мировом масштабе. Писателя прославил роман «Дети полуночи», начало действия которого приурочено к обретению независимости Индией; произведение можно считать типичной попыткой создания фундаментального текста в постколониальной ситуации. Этот успех сменился горечью, когда духовный предводитель Ирана аятолла Хомейни объявил следующий роман Рушди, «Сатанинские стихи», кощунством по отношению к священному тексту, Корану. Хомейни провозгласил фетву – религиозный указ, обязательный к исполнению для всех мусульман, – в которой вынес смертный приговор писателю. С тех пор Рушди приходится скрываться.
Со временем фетву отменили, но к тому времени, когда я попал в Джайпур, противостояние не закончилось. В 2012 г. учредители пригласили Рушди на фестиваль – и тут же посыпались угрозы в его адрес. Даже компромиссное решение, согласно которому Рушди должен был сделать свой доклад по Skype, не успокоило протестующих. Из соображений безопасности организаторы решили совсем отменить его выступление[710]. Некоторые участники, возмущенные такой формой цензуры, принялись демонстративно цитировать на фестивале отрывки из романа; в результате этих незаконных действий им пришлось не по своей воле преждевременно покинуть Джайпур и Индию[711][712].
Когда я приехал туда, события того кризиса еще не изгладились из памяти людей. В ходе работы одной из секций, упорно возвращавшейся к вопросу цензуры, несколько участников намекали на тот инцидент; в конце концов кто-то встал и заявил: «Вы имеете в виду Рушди? Я не боюсь произнести его имя вслух». Злоключения Рушди находят отклик в повествовании о литературе как сюжет о столкновении старого фундаментального текста с новыми, стремящимися занять место под солнцем.
Хотя это происшествие и дало определенный отрезвляющий эффект, оно все же не смогло разрушить праздничную атмосферу в Джайпуре. Слишком много собиралось там писателей, и знаменитых, и малоизвестных, слишком много народа горело желанием восславить литературу. Я начал воспринимать этот литературный фестиваль как еще одну, причем улучшенную, версию мира «Гарри Поттера», как место, куда люди собираются, чтобы продемонстрировать свой энтузиазм по отношению к литературе. Любому, кого терзают тревоги насчет будущего чтения и письма, я горячо рекомендую это сочетание литературы и праздника.
