От Копакабаны до Амазонки - [86]

Прохожу мимо приземистых строений, разрозненных групп людей, мимо стайки молчаливых женщин, сгорбившихся над тщедушными младенцами: я разыскиваю в беленской больнице молодого врача-женщину, рекомендованную двумя инженерами. Она отказывается от частной практики, но не должна по крайней мере отказаться поставить диагноз. В палате у нее два случая бери-бери за неделю, на одной из двадцати шести коек лежит мальчуган восьми лет с испуганными глазами — болотная лихорадка и кишечные паразиты. Двое молодых людей, свернувшихся калачиком, — одна треть кровяных шариков от нормы, оба съедены кишечными червями. По всей видимости, — и все симптомы подтверждают это — во мне тоже поселились паразиты. Быть может, это анкилостомоз или шистоматоз, они проникают через кожу, когда ходишь босиком, лежишь на песке, плещешься в воде, или присаживаешься под дерево, либо просто проведешь рассеянно ладонью по земле; оба забираются в организм, поселяются в кишечнике, паразитируют там и вызывают постепенную потерю энергии, поносы и рвоты, резкую апатию, ослабление нервной и психической деятельности; человек худеет, голова постепенно теряет способность мыслить, тело — двигаться.

По достоверным данным, 22–25 миллионов бразильцев страдают от анкилостомоза, 3–4 миллиона от шистоматоза и 8 миллионов от болотной лихорадки, тоже вызывающей прогрессирующую слабость.

Что у меня: анкилостомоз, шистоматоз или, возможно, начинающееся обезвоживание — все это выяснится после анализов; но завтра я улетаю в Бразилию. Потом…

Профессор Доминго Сильва, дерматолог, показывает мне 50 диапозитивов ада микозов и проказы: изъеденные до костей руки, фиолетовые раны, вздувшиеся, гноящиеся, красные, коричневые, словно на коже разорвалась граната… и пустулы, корки проказы…

В коридорах лежат сваленные, как кули, беглецы из инферну верде. В больнице нет коек, чтобы их принять, у них нет денег, чтобы вернуться назад, они ждут мест, принимая пока кое-какие лекарства, случайные процедуры. А в палате старики отказываются покинуть даже после выздоровления больницу, угрожая: «Если вы меня выгоните, я лягу под деревом и подохну». Некоторые так и поступили. Что выбрать из двух трагедий? Один миссионер, ехавший на пироге в поисках ночлега, нашел четырех детишек, которых он привез в беленскую больницу. «Где ваш отец?» — «Ушел в лес…» — «А мать?» — «Ушла искать его…»

Молодая женщина взрывается:

— Я согласна пять лет ходить босиком… носить одно платье… пусть только люди перестанут голодать… пусть Бразилия будет нашей, пусть будет хоть немного справедливости!

Я наполовину потерял способность сосредоточиваться, я слушаю, но не записываю; проглотить за обедом кусок — целое событие, и, случись сейчас светопреставление, я не в силах буду поднять руку. Я стал бразильцем, даже паразиты теперь во мне: человек в этой стране не ленив, а болен.

Президент Кубичек проложил от Белена до Бразилии дорогу длиной в 2 тысячи километров, прорубленную в девственном лесу, где грузовики в период дождей буксуют, падающие стволы перекрывают путь, а шоферы стреляют из револьверов по деревьям, чтобы не заснуть за рулем. Пролегла ось жизни для Амазонии, и вот уже вдоль дороги растут деревни и поселки, выходцы с северо-востока и кабоклос пробуют вести хозяйство. Но гриллейро, сфабриковав себе фальшивые титулы, предъявляют на квадратных пергаментах грамоты, пожалованные императором Педру, и требуют возвратить им расчищенные земли; они вербуют себе убийц, крестьянская молодежь вооружается… Я бы хотел, конечно, отправиться в Бразилию по этой магистрали, понюхать пороху, но не могу — приходится довольствоваться самолетом.

Вновь под крылом бескрайний лес и ощущение абсурда от мрачности картины. Безлюдье, нигде не отыщешь человека, это нагоняет тоску. В Императрисе, где «Петробраз» ищет и, конечно, найдет нефть, пока разгружается наш небесный автобус, москиты клубящимся облаком накрывают посадочную площадку. На следующей остановке я купил у двух индейцев охотничий рог; механик разобрал подозрительно гудевший мотор — к восьми часам лёта добавляются четыре часа починки.

Круглые и овальные проруби в покрове леса — индейские поселки; затем три домика на раскорчеванной прогалине; еще дальше, у кромки реки, селение; наконец, голое красноватое плато; каменные храмы с четкими углами, вырубленные ветром и твердой пылью; и, наконец, огни Бразилии, напоминающей готовый взлететь самолет.

Глава XVI ГОЯС, РУР В ТРОПИКАХ?

Главное — завоевать и расширить внутренний рынок, сломив сопротивление внутренних феодалов, действующих обычно в союзе с внешними.

Бев-Мери, «Монд»

Падаю на кровать и сплю без просыпу 26 часов. Пробуждаюсь от холода. Бразилия погрузилась в осень. Медленным шагом спускаюсь в ресторан, с трудом переставляя ноги, скрюченный, зябко дрожащий; немного бульона, и все. Поднимаюсь к себе, вытягиваюсь и проваливаюсь в сон еще на 18 часов. Еду в канцелярию президента республики, от такси до двойной стеклянной двери двести метров. Крупные капли при выходе из машины возвещают внезапную грозу, но я не в состоянии ускорить шаг, прихожу в ярость от собственной немочи, но даже на несколько секунд ярости меня не хватает, тут же наступает полное безразличие, пусть хоть разверзнутся хляби небесные! Я медленно иду, как разбуженный лунатик, под волнами дождя. Похоже, я даже не чувствую, как по мне бежит вода?