От Копакабаны до Амазонки - [84]

Рано утром я уже поднимаюсь по ступеням Института по изучению Амазонии, открытого в Манаусе в 1955 году. Легкая неразбериха, много лабораторий, мало сотрудников, в отделе неорганической химии только один ассистент, да и тот вступил в должность два месяца назад, но вскоре к нему прикрепят двух начальников. Не лучше ли вместо них четырех лаборанток? Он качает головой. В лаборатории органической химии две молоденькие женщины довольно растерянно встряхивают оранжевую жидкость; тот, кто, похоже, руководит работой, переадресует им мой вопрос: над чем они работают? Определяют качество моркови в пищевой смеси с маниоком и соей. Ладно, идем дальше… Институту отпускается в месяц всего десять миллионов крузейро на все экспедиции и исследования.

На полках, в банках и на стендах выставлена вся местная фауна. Жуки размером с ладонь, осы толщиной с орех, кузнечики величиной с большой палец… все породы обезьян со дня сотворения мира; целая устрашающая коллекция рептилий, начиная с гремучей и кончая колокольчиковой змеей, хотя там и нет анаконды 30 сантиметров в диаметре и 18 метров длины, которой достигают ее лучшие экземпляры.

Витрины и плошки с минералами, карта, испещренная обозначениями: здесь — железо, там — марганец, в другом месте — бокситы, олово, титан, золото, свинец, берилл, каолин, гипс… одно из самых сказочных наследств. Иногда их ищут экспедиции на определенных маршрутах, но чаще всего образцы доставляют кабоклос и геологи «Петробраза». Институт составляет каталог по мере этих случайных находок, никакой системы нет: карта по-прежнему остается единственным указателем.

Когда Паоли отвоевывал Корсику у генуэзцев, семейство Антони уплыло от резни куда глаза глядят. А в Лиссабоне как раз снаряжался на край света корабль — так объясняет Рауль Аморин Антони появление своей династии в Амазонии. Геолог по образованию, он в 1934 году добрался до истоков Рио-Бланко и после сорокадвухдневного перехода осел в Арипуанане. Он первым обосновался там, не страшась лихорадки, и наладил добрые отношения с несколькими индейскими племенами. За четыре месяца он собрал 375 алмазов.

— Больше вы не возвращались туда?

— Нет, а зачем? На мою жизнь этого вполне достаточно.

— И с тех пор никто…

— Нет, никто… Можете отправиться туда…

— А бриллианты еще есть?

— Рассыпаны под ногами, дорогой мой, вам при желании не унести их!

У меня, наверное, скептический вид.

— Здесь можно найти все, кроме льда. Один мой приятель поднялся по Тапажосу до Тропаса. За год с 40 помощниками он выкачал оттуда 800 кило золота: с отрядом в 80 человек он взял бы две тонны. Надо двигаться, искать, не лодырничать. Я проверял отчеты геологов: вранье. Они потом сами признались, что составили их, не выходя из деревни, по рассказам кабоклос. Все надо начинать сначала. Единственно верная вещь — образцы, принесенные техниками «Петробраза» или местными жителями. Мы ходим по немыслимым богатствам, равных которым не найти в мире. Я, например, нашел сказочные залежи олова, да, сказочные… Через несколько лет Бразилия может стать первейшим экспортером мира.

Я упрямо молчу.

— Я шел пять часов кряду, да-да, месье, пять часов по сплошному марганцу, возле Мадейры. Почти твердый марганец. Феноменально!

— Была экспедиция?

— Да, правительственная, через посредство института. Немыслимые залежи — только на поверхности 1 миллион 200 тысяч тонн, а после зондирования установили — минимум 30 миллионов тонн. Целый марганцевый край.

— Но конечно, трудно эксплуатировать?

— Бросьте, что вы, — с современными средствами? «Рипаблик стил» все устроит.

— При чем тут американцы?

— Я купил землю. Она теперь моя. Я зашел в американское посольство в Рио, и они меня связали с несколькими фирмами в Штатах. Можно вывозить до миллиона тонн в год. Мы создаем компанию, как в Амапа, только с «Рипаблик стил». Они привезут оборудование… а институту я уступлю пять процентов, ведь он дал денег на экспедицию.

Разыгрываю удивление:

— Пять процентов, но ведь это солидная сумма!

— Я думаю! Почти двести миллионов в год!

Из сорока миллиардов концерна «Рипаблик стил» — Антони…

Последняя прогулка по Манаусу. Захожу в освещенные керосином лавки, гляжу на фантастические тени змеиных шкур, развешанных на низких стропилах. Дую в настоящий шестиметровый сарбакан, который на расстоянии 20 шагов вгоняет в дерево стрелу так глубоко, что только с трудом ее можно вынуть обратно. К сожалению, фирма не может доставить покупку в Париж. Приходится довольствоваться индейскими статуэтками и фибровой маской для свадебной церемонии: этим приторговывают католические миссии, живущие среди последних племен на «белых пятнах» на карте.

На затемненной улице по дороге в отель толпится народ. Группы мужчин входят и выходят из зала, откуда доносятся раскаты зычного голоса. Вхожу. Посреди на стуле стоит человек, обращаясь к тесно сбившейся толпе людей с тревожными осунувшимися лицами. Забастовка. Рабочие джутовой фабрики Банайона Сабба не в силах больше жить на зарплату в 10–12 тысяч крузейро (70–80 франков) потребовали переговоров. Отказ. Они пригрозили забастовкой, полиция арестовала профсоюзных руководителей, и вот теперь — забастовка.