От гуманизма исторического к гуманизму вечному - [7]
Это стоит даже выше любви, то есть я не выбираю, любить, помогать другому или нет: когда я вижу неполноценность или отсталость другого человека, мне становится стыдно, если я ему не помогаю, потому, что я сам в какой-то мере и есть этот другой человек.
На этом умозаключении Теренция и основывается гуманистическая культура.
В Риме широкое распространение получило философское течение стоиков>[59]. Оно пришло в более многолюдный и богатый Рим из Греции. В римском обществе эта философия претерпевает определенные изменения. Стоики считают, что принцип, отличающий справедливость от несправедливости, заключен в природе, поэтому они склонны к естественному праву, под которым понимается рациональная логика Ин-се человека, а не природа примитивных народов, импровизации, массы, которая еще должна прийти к пониманию человеческого достоинства. В этом смысле человек по своему интеллекту является венцом творения природы. В сущности, стоики полагали, что, поскольку человек является частью природного разума, значит, существует некое универсальное право. Во время своего выступления на проходившем в Москве І Всемирном (XV Международном) конгрессе по онтопсихологии>[60], посвященном праву, я представил следующую концепцию. Можно признать существование универсального документального права, действующего в отношении всех людей определенного круга, исходя из логики онто Ин-се (критерий интенциональности природы), который обладает всеми принципами, обозначенными самыми крупными гуманистами всех времен. Мы сотворены и основываемся на этом принципе: уже существует определенный порядок и базовая информация. Все люди наделены разумом, природной рациональностью, поскольку индивидуальное онто Ин-се имеет непосредственную связь с коллективным онто Ин-се. Следовательно, чтобы судить о человеке, не нужно выходить за пределы сути его природы.
По мнению стоиков, естественное право, даже если феноменологически оно выражается здесь и сейчас, все равно основывается на разуме, на сравнительном и оценочном критерии человека, на вневременной рациональности, вне времени и пространства>[61]. Следовательно, это право не подвержено изменениям, не зависит от политики, идеологии, времени, места и так далее: где бы ни был человек, он всегда идентичен. Даже у животных есть законы, которые соблюдаются ими на уровне инстинктов. Если человек хочет забрать мед у пчел, они нападают на него. Однако если пчела или оса прилетит полакомиться медом (или кусочком арбуза, например), лежащим на ложечке у человека, то та же пчела или оса улетит, если человек ее прогонит. Что заставляет ос улететь от кусочка арбуза и в то же время атаковать, если кто-то посягает на их собственность? Это естественное право, являющееся частью априорного разума>[62]. По мнению стоиков, это естественное право действительно для всех людей, даже для рабов (труд которых в те времена использовался повсеместно), поскольку все причастны к идентичному рациональному принципу природы. Очевидно, что гуманизм уже тогда намного опережал даже наше время.
Стоики был космополитами: объединив греческую и римскую философию, они первыми сформулировали концепцию humanitas. Из множества идеалов уместно упомянуть следующий: один человек должен быть для другого человека чем-то святым. Эта имманентная сакральность свойственна любому человеку на уровне инстинктов>[63]. Однако именно стоики первыми сформулировали ее концепцию.
Среди классических гуманистов следует упомянуть Пелагия>[64], который считал, что человек способен на самореализацию; следовательно, необходимо вмешательство божественных сил, благодаря которому человек обретает способность совершать что-то сверхъестественное.
Пелагий был признан еретиком и осужден двумя Соборами, в частности, по свидетельству против него Блаженного Августина>[65]. Однако с точки зрения гуманизма Пелагий является истинным гуманистом, поскольку привносит фундаментальную концепцию, заключающуюся в том, что человек способен творить добро. Это утверждение можно считать ересью с точки зрения церкви>[66], но не с точки зрения реальности естественного божьего дара. Действительно, невозможно себе представить, чтобы Бог создал что-то само по себе неправильное, поскольку это противоречило бы основополагающему принципу «бытие есть, небытия нет».
Августин и католическая церковь>[67] выводят эту исключительную мысль из нескольких фраз Христа, приведенных в Евангелии: «Я свет миру»>[68], «Я есмь лоза, а вы – ветви (…) ибо без Меня не сможете сделать ничего»>[69] и т. д.
Однако все это является преломлением конкретной религии. Это не имеет ничего общего с природной идентичностью человека. Еще в меньшей степени грехопадение в Эдеме может уничтожить проект мироздания. Это было бы разрушением универсальных законов (константа «Н»), что в результате грозило бы их полным уничтожением и саморазрушением рода человеческого. Природа не поддерживает ошибки. Однако в Библии встречаются противоречивые утверждения: «Яви нам свет лица Твоего, Господи»>[70]; «Бог создал нас по своему образу и подобию»>[71] (интеллект и воля); «Сядь справа от Меня»
