От Андропова к Горбачёву - [89]

Ближе касаясь внутрипартийных дел и стараясь выражаться по возможности метафизически, чтобы скрыть происходящую в ЦК борьбу «старых» и «молодых», Громыко невольно выдал как раз эту борьбу. Вот замечательное место в его речи на этот счет: «Съезд является ярким свидетельством сплоченности рядов партии и ее идейного единства… Никому не должно быть позволено под предлогом поощрения здорового и нужного дела критики и самокритики прибегать к вымыслу о трещинах в нашей партии… Тех, кто этим занимается или занялся бы, следует ставить на место — по заслугам. Критика как мощное и эффективное оружие партии и охаивание честных коммунистов — это не одно и то же, и даже вовсе не одно (аплодисменты)». Это аплодировали члены «сообщества пострадавших» вместе со всеми представителями поруганного старшего поколения. Однако важно то, о чем Громыко говорил только намеками: во время чистки партия дала «трещину», старые кадры восстали, и тогда молодым кадрам пришлось капитулировать на названном февральском пленуме ЦК. Иначе не было бы никакого смысла во всей этой критике Громыко против «охаивания» старых кадров. Я далек от мысли, что Громыко мстит Горбачеву за свое уничтожающее «повышение». Зато вполне допускаю, что он взбунтовался и отказался подписывать дальнейшие указы Верховного Совета о снятии своих старых коллег министров, когда увидел, что скоро кто-то другой подпишет указ Верховного Совета о его собственном снятии, Громыко был единственным оратором в прениях по докладу Горбачева, которого съезд наградил качественно такими же аплодисментами, что и самого генсека: «бурные, продолжительные аплодисменты», — гласит протокол съезда («Правда», 27.021986). Громыко возглавил бунт стариков против «младотурок». Речь Громыко и итоги выборов нового ЦК на съезде свидетельствуют, что «трещина» в партии не чей-то вымысел, она обозначилась в Политбюро и проходит по ЦК.

Следует отметить один интересный момент в речи Лигачева, который свидетельствует, что не во всем дарит гармония между генсеком и «вторым генсеком». Газета «Правда» — центральный орган ЦК КПСС. Со времени Сталина она считается непогрешимой и поэтому стоит вне критики, какой подвергаются другие органы советской печати. Поэтому как сенсация прозвучало заявление Лигачева на съезде, что у «Правды» он обнаружил серьезное грехопадение.

Он говорил, что некоторые газеты в предсъездовских «обсуждениях» допустили «срывы», но назвал только «Правду»: «К сожалению, отдельные газеты допустили срывы, в том числе не избежала их и редакция "Правды”». («Правда», 28.02.1986).

В чем же заключались эти срывы «Правды»? В ней были напечатаны, кроме цитированных выше стихов, выдержки из читательских писем, в которых содержалась принципиальная критика по двум принципиальным вопросам. Тут же замечу, что такие письма никогда не появились бы в «Правде», если бы их печатание не было согласовано лично с самим генсеком. Приведем выдержки. Рабочий В. Иванов пишет: «У меня сложилось мнение, что между Центральным Комитетом и рабочим классом все еще колышется малоподвижный, инертный и вязкий партийно-административный слой, которому не очень-то хочется радикальных перемен».

Старый коммунист Н. Николаев пишет: «Рассуждая о социальной справедливости, нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, хозяйственные, профсоюзные и даже комсомольские руководители подчас объективно углубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфета-ми, спецмагазинами, спецбольницами и т. п… Привилегий быть не должно. Пусть начальник пойдет вместе со всеми в обыкновенный магазин и на общих основаниях постоит в очереди — может быть тогда и всем надоевшие очереди скорее ликвидируют». («Правда», 13.02.1986).

После выступления Лигачева главный редактор «Правды» Афанасьев считал, что его партийная карьера кончилась. Он заявил иностранным корреспондентам, что он, вероятно, вернется обратно к научной работе (он один из редких талантов в советской социологии). Но Афанасьев ошибся. Горбачев ввел его в членский состав нового ЦК, что доказывает, что в данных вопросах генсек взял сторону того, кому он, очевидно, давал указание напечатать «крамольные» стихи и письма.

Если новый генсек пришел к власти не на съезде, а между съездами, то он должен считаться с ЦК, созданным его предшественником, вынужден лавировать, заключать компромиссы, может быть, расходящиеся с курсом, который он намеревается проводить. Особенно трудным может стать положение генсека, который пришел к власти, опираясь на силы вне аппарата партии — на политическую полицию. Так пришел к власти Андропов, так сделался генсеком и Горбачев. Готовясь к своему первому съезду, Горбачев вероятно почувствовал все трудности новой ситуации и всю ограниченность своей власти нового генсека, имея дело со старым ЦК и будучи зависимым от КГБ. Горбачев достаточно натренированный партаппаратчик, чтобы видеть, что сила, которая привела его к власти, легко может его и убрать, если он постарается проводить собственную политику. Поэтому первой заботой Горбачева перед съездом было ограничение возможностей КГБ организовать новый заговор.