От Андалусии до Нью-Йорка - [5]

Никто себя в безопасности не чувствовал. Поди знай, что господин, с которым ты как-то вежливо раскланялся на улице, — не тайный еретик! А потом доказывай, что это лишь шапочное знакомство, что ты ничего не знал. А ведь почти у всех есть недоброжелатели, и они могли донести. Так что люди спешили каяться и примиряться с церковью, пока не стало поздно. И количество доносов росло, как снежный ком. Как сказал Папа Григорий IX: «В конечном итоге, родители вынуждены будут предавать своих детей, а дети — родителей, мужья — жен, а жены — мужей». В общем, достигнут того идеала, к которому стремились и в XX веке (вспомните Павлика Морозова!).

А дальше «дни милосердия» проходили, и начиналось следствие по этим доносам. Никакие юридические нормы, как правило, не соблюдались. Сами инквизиторы не были юристами и к помощи юристов обращались очень редко — обычно это бывало, когда судили значительное лицо, от родни которого можно было ожидать апелляции к Папе (случалось и дворянам попадать в лапы инквизиции). Существовало только две возможности защиты. Во-первых, подсудимый, никогда не знавший, кто именно на него донес, мог назвать своих врагов, и если донос поступил от личного врага обвиняемого, он считался недействительным. Но понятно, что доносчиком в таком случае часто было подставное лицо. Во-вторых, для тяжелых наказаний требовалось два доноса (два свидетельства обвинения). Такое тоже не трудно организовать, да и при множестве доносов это вообще часто случалось.

А дальше начинались допросы, заключение в тяжелых условиях, намного более тяжелых, чем в обычной тюрьме. Наконец, пытки. Правда, в благословенные времена первой инквизиции пытки, которые на языке Церкви, назывались умалением членов, применялись не так уж часто. С начала XIV века утвердилось правило, по которому пытать можно было только с согласия местного епископа. Вообще, в те патриархальные времена (дальше будет хуже!) инквизиция, хоть и слыла независимой, все-таки должна была кое с чем считаться. С возможностью апелляции в Рим, например. Инквизиция тогда еще напрямую подчинялась Папе (лишь изредка в Риме назначался генерал-инквизитор). И даже местный епископ мог поставить границы террору инквизиции. Но для этого он должен был обладать личной храбростью, добрым сердцем и бескорыстием. Ибо в случае тяжелых наказаний — костра или пожизненного заключения — имущество осужденного конфисковалось. И дальше делилось (в разных местах в разной пропорции) между Церковью и светской властью. Чаще всего светской власти шла одна треть. А то, что шло Церкви, — делилось между самой инквизицией, Папой и местным епископом. В общем, как видим, власти светские и духовные не были заинтересованы мешать инквизиции. Доносчиков иногда даже награждали.

Костер тогда еще полагался только закоренелому еретику, который не думал каяться. Считалось, что Церковь просто отказывается от него — он отпал от христианства, и его «освобождали» — костер организовывала уже светская власть, которой еретика передавали, — Церковь не проливала крови!

Но помимо живых людей власть инквизиции распространялась и на мертвых. Если поступали доносы на уже умерших, брались и за них. Официального срока давности тут не было, но установился обычай вскрывать могилы, которым меньше сорока лет. Мертвеца тоже могли сжечь со всем подобающим антуражем. И это не просто был мрачный символический акт. Тут же вставал вопрос о наследстве — ведь имущество еретика должно быть конфисковано — и о чести семьи, ибо родня еретика обрекалась на позор. Но у инквизиции была власть не только над людьми, но и над книгами. Еретические книги тоже торжественно и публично сжигались, и вот тут инквизиция могла напакостить и евреям, ибо иногда жгли и Талмуд. Книги жгли целыми возами, а они были тогда дороги. Дорог был пергамент, да и бумага поначалу была недешева. И переписывали их от руки. Так что материальный урон был ощутим. Но, конечно, евреи тут же восстанавливали Талмуд.

5 Служители и жертвы первой инквизиции

А в общем-то все это было задумано не для евреев. Крещеных евреев тогда было мало. А некрещеные попадали в лапы инквизиторов только в одном-единственном случае — если совращали христиан в свою веру. Этого, практически, в классическое Средневековье не бывало. В позднее Средневековье переход христиан в иудаизм случался изредка в Речи Посполитой — средневековой Польше, включавшей Украину, Литву и Белоруссию. Но хотя Речь Посполитая и была государством относительно веротерпимым, за такое можно было лишиться головы и там, так что таких людей срочно переправляли оттуда в турецкие владения, то есть в исламский мир.

Но вернемся к деятельности инквизиторов времен первой инквизиции. Обычно инквизитор — это доминиканский или, гораздо реже, францисканский монах, не моложе сорока лет. На эту работу он выдвигался своим орденским начальством, иногда по прямому указанию Папы. У францисканцев в обычае было сменять человека на этой работе каждые пять лет, если не было прямого приказа Папы продлить срок деятельности инквизитора. У доминиканцев, а их было в инквизиции много больше, твердых сроков не было. Инквизитор оставался в должности, пока его не смещало орденское начальство. Это могло быть связано и с повышением — скажем, с назначением епископом, но могло быть вызвано и смертью Папы, благоволившего к данному монаху, с нерадением и т. д. Понятно, какие люди стремились попасть на эту работу и остаться на ней. Образцовый инквизитор, в теории, должен был иметь массу достоинств, в том числе уметь с видимым прискорбием произносить обвинительный приговор, дабы все видели, как ему тяжело наказывать грешника. А еще добавлю, что он должен был быть лично храбр — вопреки ужасу, им внушаемому, ему иногда грозила опасность — не всегда родные осужденных были овечками. Но если сам монах, свирепый и фанатичный, аскетичный и непреклонный, мог кому-то в Средние века внушать уважение, то низшие служители инквизиции — стражники, тюремщики, палачи и т. д. пользовались самой дурной славой. Это были в полном смысле слова подонки, чувствовавшие свою неуязвимость из-за принадлежности к страшной организации. Они вели себя крайне нагло и внушали общую ненависть. А кто были жертвы? Публика тут была очень разная — от дворян и духовных лиц (в сане ниже епископа) до бедняков. Среди них было очень много случайных людей, втянутых в водоворот инквизиционного террора. Но можно заметить некоторую систему. В классическое Средневековье — в рыцарские времена — идет охота на еретиков, начиная с катаров. Ересей разных было очень много, но у них была общая черта: это были более или менее организованные или пытавшиеся организоваться группы, исповедовавшие толкование христианства, отличное от господствующего. И все они реально существовали, хотя мы не всегда можем понять толком их учение. Оно часто доходит до нас только из таких враждебных источников, как протоколы инквизиционных трибуналов. Колдовство, ведьмы и т. д. инквизицию в это время интересуют довольно мало. Иноверцы вовсе были неподсудны ей. Кроме евреев, это могли быть мусульмане, жившие на окраинах христианского мира — на юге Италии, в Испании, а также язычники — на берегах Балтики. Всех этих людей часто теснили и угнетали, но в суд инквизиции не вызывали, пока они не крестились. В XIV веке авиньонскими Папами (это был, так называемый «авиньонский плен» — Папы некоторое время жили на юге Франции, в Авиньоне, а не в Риме) был издан указ. По этому указу, если в инквизицию тащат крещеного еврея, то на допросах должен присутствовать в качестве наблюдателя еврей из местной общины, чтобы инквизиторы в излишнем рвении не выбивали из подсудимого ложных показаний против евреев. Не ясно, проводилось ли это указание в жизнь, ибо таких случаев тогда вообще было мало, так как мало было крещеных евреев. Но если да, то еврейский надзор был единственным нецерковным надзором над инквизицией. И это не так уж сильно должно было удивлять современников. Папство не было главным врагом евреев. Например, Папа Иннокентий IV, много сделавший для становления инквизиции, сурово осуждал еврейские погромы. И не такой это был Папа, чтобы от него можно было отмахнуться! С ним и коронованным особам спорить было опасно.