От Алари до Вьетнама - [21]

Эшелон медленно двигался по Сибирской железной дороге. На самых маленьких станциях простаивали часами. Так проходили дни. За это время Герасим стал в эшелоне своим человеком. Через три недели эшелон прибыл в родные места, на станцию Залари.

Здесь начальник эшелона вызвал Герасима к себе, вручил справку о том, что после лечения в госпитале он отпущен в отпуск до особого распоряжения.

Перед рассветом на станции Кутулик Герасим сошел с поезда и бодро зашагал по дороге. Через несколько часов он дошел до окраины шахтерского поселка Головинское, а к вечеру увидел родной улус. Чтобы избежать нежелательных встреч, Герасим вышел к улусу со стороны леса. Дома его с радостью встретили родители.

Вот так и удалось Герасиму Гаврилову благополучно вернуться домой с фронта. Ему не пришлось скрываться в лесах, так как в Бурятии назревали такие события, что местному начальству стало просто не до дезертиров.

В огне гражданской войны

Аларские большевики

Наступило лето 1918 г. В улусе творилось что-то невообразимое. В летнике можно было увидеть много незнакомых людей, а также местных жителей, только что прибывших с фронта.

Дядя Василий работал в го время конюхом в аларском медпункте, заведующим которого стал недавно демобилизованный фельдшер Антон Осипович Назаров, очень добродушный и сердечный человек, уважаемый всеми аларскими бурятами.

Антона Назарова я впервые увидел возле земской управы. Он тогда еще ходил в военной форме и выглядел как заправский офицер. Как-то дядя Вася остался ночевать у нас. Я притворился спящим и услышал, как он рассказывал отцу и матери о Назарове.

Антон Осипович родился в улусе Ныгды, окончил Иркутскую военно-фельдшерскую школу перед войной и в 1914 г. был призван в действующую армию. Госпитальное начальство относилось к нему благожелательно, не зная, что во время учебы Назаров посещал нелегальный кружок и изучал революционную литературу.

Василий возил Назарова по улусам, несколько раз ездил с ним в Черемхово, в аптекоуправление, за лекарствами. Как-то перед отъездом дядя забежал к нам. Матери не было. Тогда он попросил меня передать ей, что вместе с фельдшером поедет в Черемхово и завтра к вечеру вернется в Аларь.

Под вечер я сидел на крыльце с младшим братом. Тут ко мне подошел Евгений Манзанов, наш земляк, сын директора школы. За ним стоял его товарищ, постарше, и молча наблюдал за отцом, вышедшим из юрты на незнакомые голоса.

Евгений спросил, когда вернется фельдшер. Отец ничего не сказал. Тогда я вмешался в разговор, заявив, что Назаров с дядей вернутся из Черемхова завтра вечером. Товарищ Евгения представился отцу как Семен Николаев из улуса Ныгды и спросил, кем работает в Алари дядя. Я опять влез в разговор и объяснил, что дядя работает при медпункте конюхом и во всех поездках сопровождает Назарова. По-видимому, мой ответ удовлетворил Николаева, и вскоре они оба ушли, вежливо попрощавшись.

Евгений Манзанов был старше меня всего на три года, но выглядел уже вполне сформировавшимся юношей. В то время он руководил культурно-просветительным кружком, куда вовлекал аларскую молодежь. Семен Хабалович Николаев был подпольщиком, одним из первых коммунистов в Западной Бурятии^{15}.

На другой день, под вечер, вернулись Назаров с дядей. Возле медпункта они встретились с Манзановым и Николаевым. Дядя завел лошадь во двор, стал ее распрягать. Назаров же с товарищами пошел к себе в кабинет.

Управившись с хозяйственными делами на медпункте, дядя на попутной лошади поехал в летник и сразу же пришел к нам в юрту. Он был чем-то сильно взволнован. Родителям он сказал, что для нас наступают черные дни. Меня тут же отправили на улицу «погулять». Я обиделся и выбежал из юрты.

Потом отец долго убеждал меня не обижаться на Василия, но обида не проходила. К тому же я стал замечать, что вскоре после ареста в Алари колчаковской милицией Кобзева отец и дядя вообще перестали при мне говорить об аларских делах.

Во всяком случае, на другой день после того обидного случая я встал рано, собираясь пойти с ребятами в лес.

Однако родители встали еше раньше. Во дворе уже была запряжена в арбу лошадь. Оказывается, они решили ехать в зимник. Мне этого очень не хотелось, тем более что обычно мы жили в летнике до начала сенокоса.

Ехали до зимника долго. Лошадь хромала, арба скрипела несмазанными колесами. Проехали через центр Алари. Здесь возле хошунной земской управы собралось много народу, некоторые были вооружены. Вообще, этот день в Алари был наполнен какой-то необъяснимой тревогой.

Наконец мы с отцом въехали во двор. Я распряг Рыжку, пустил пастись, подошел к отцу и молча сел рядом в надежде, что он объяснит мне, зачем мы вернулись. Отец долго молчал, но потом не выдержал и начал рассказывать. Оказывается, Василий привез из Черемхова плохие вести. Контрреволюционеры вместе с белочехами заняли на западе большую территорию и двинулись в Сибирь. Учреждения Советской власти начали эвакуацию из Иркутска на восток. Кобзева арестовали. Где наши остальные друзья-ссыльные, отец не знал и опасался, что белогвардейцы доберутся до него с Василием. Ведь аларские богачи и чиновники хорошо знали, с кем они были связаны. Дяде Василию вообще придется уехать, скорее всего в улус Отор, поближе к тайге.