Освобожденный Эдем - [83]

Началось то, чего никто предвидеть не мог: массовая эмиграция молодежи за горизонты обыденного, бегство в метафизический мир, в пространство психоделических сновидений, создаваемых галлюциногенами.

Собственно, тогда же были опробованы и более привычные технологии. С того момента, как группа «Биттлз», являвшая кумиром нового поколения, обратилась к индийскому мистицизму, впрочем проникавшему в Англию уже более ста лет, и прошла индоктринацию у гуру Махариши, восточные духовные практики приобрели на Западе необыкновенную популярность. Образовалось множество групп, сект, общин, исповедующих самые различные эзотерические учения.

Восточная религиозная философия оказалась столь притягательной еще и по той причине, что она, в отличие от западного духовного опыта, стремящегося к гармонии бытия в основном за счет преобразования мира, что подразумевает, в свою очередь, колоссальный деятельностный масштаб, предлагала достичь того же за счет преобразования человека. Поле личной активности таким образом резко сужалось. К просветленности, к высшему духовному совершенству можно было подняться еще при жизни. К тому же духовный путь Запада был ориентирован большей частью на книгу. Он требовал специфических индивидуальных усилий по переводу «мертвых» книжных понятий в координаты личной реальности. А на Востоке традиционно велика была роль учителя, роль наставника, согласующего личность ученика и реальность вероучения. Это обеспечивало восточной эзотерике больший популистский потенциал.

И все же наркотики были проще. Они не требовали от человека никаких духовных усилий вообще. Они полностью соответствовали «технологическому» духу времени: нажал кнопку — получил результат. Прикладное трансцендирование, выход за пределы «объективной реальности» превратился рутинную техномагию: он стал доступен практически каждому. А кроме того, в отличие от чисто духовных практик, наркотики давали реципиенту еще и физическое наслаждение — настолько острое, что человек, испытавший его, как правило, уже не мог от этого отказаться. Тот же Джордж Харрисон, один из группы «Биттлз», вспоминал: «Это было так, словно я до тех пор никогда ничего не пробовал, не говорил, не видел, не думал и не слышал по-настоящему»².

Наркотики стали обыденной субкультурой Запада. Тем более, что стремление человека к счастью, согласно Декларации о независимости США, входит в число его неотчуждаемых прав. А галлюциногены, производство которых с тех пор начало приобретать промышленные масштабы, видимо, помогли осознать непреложный факт: метафизическая реальность может быть привлекательнее реальности объективной, «личный рай» достижим, ворота в него открыты, человек — вовсе не раб тесного земного мирка, существуют пути, выводящие его из юдоли скорби.

Правда, эти пути, как показал опыт, ведут к еще большим страданиям: человек попадает в зависимость от наркотика и разрушается в своей физической ипостаси. Тем не менее, сведения о «земле блаженства» обретали все большую достоверность. Уже было множество «путешественников», высадившихся на тех берегах и принесших по возвращении весть о том, что рай действительно существует.

Что же касается платы, то она не казалась чрезмерной. Участь первопроходцев трагична во все времена. В утлых суденышках, не имея надежных лоций, плывут они к загадочным берегам и часто гибнут уже в полосе прибоя. Они пропадают в бескрайних лесах, тонут в болотах, страдают от голода и болезней, неведомых медицине.

Однако они прокладывают дорогу другим.

Студенческие революции 1960-х — 1970-х годов обозначили контуры нового материка, прежде неизвестного человечеству. Новые необозримые земли начали проступать из тумана.

Первые шаги к раю уже были сделаны.

Теперь наступал период его последовательного освоения.

Прошлое, будущее, настоящее

Экспансия человечества в виртуал, вторжение его в искусственную вселенную, созданную исключительно воображением, помимо технологического, компьютерного обеспечения было подготовлено двумя фундаментальными мировоззренческими прорывами, совершенными в середине ХХ века.

Во-первых, в этот период была осознана разница между существованием и реальностью, между собственно бытием и нашим представлением о нем, выраженным различными формами знания. Конечно, эта идея присутствовала еще у Платона, сравнивавшего видимый человеку мир с танцем теней на стенах пещеры, однако лишь недавно стало понятным, что помимо научного знания, претендующего на «объективность» и главенствовавшего в европейском сознании, начиная с периода Просвещения, почти четыреста лет, существует знание художественное и трансцендентное, отражающее те стороны бытия, которые аналитике недоступны. Все эти формы познания пересекаются, но, разумеется, не сводимы друг к другу. Ни одной из них недостаточно для адекватного отображения мира. Лишь в своей совокупности, в своем интегративном единстве они создают картину, более-менее отвечающую требованиям полноты бытия. Необходимо было понятие, схватывающее данную совокупность, «переакцентирующее мышление с научного познания и социального опыта на… формы символической жизни… Таким понятием и является понятие реальности»