Освобожденный Эдем - [67]

Система потоков, в свою очередь, потребовала глобальной унификации: единых и совместимых стандартов экономического бытия. В результате сейчас унифицируется практически все: унифицируется сырье и способы его доставки, унифицируется производство и характеристики конечной продукции, унифицируются финансовые расчеты и способы платежей, унифицируются профессии и связанные с ними социально-экономические отношения. Уже неважно, где именно, в Азии или в Европе, произведен товар, важно, чтобы он соответствовал определенным параметрам, неважно, откуда, из Африки или из Малайзии, прибыл продукт, важно, чтобы он имел определенные технические характеристики, неважно, где, в Токио или в Москве, произведена оплата, важно, чтобы она была осуществлена по определенным правилам, неважно, кто работник по национальности — турок, русский, китаец — важно, чтобы он обладал заранее обусловленными профессиональными навыками.

Единство мира символизирует уже не голубой флаг ООН, развевающийся над штаб-квартирой в Нью-Йорке, а торговая маркировка, полоски «штрих-кода», в обязательном порядке наносимые на упаковку товара. Именно они стали визой, пропуском в глобальный мир.

В собственно экономической сфере этот процесс, как указывалось, представлен модернизацией: приведением национального производства в соответствие с главенствующими мировыми стандартами; в сфере социальных отношений — вестернизацией: внедрением западных эталонов социального поведения. Обычно он идет в два этапа. На первом этапе страна вскрывается как консервная банка — эту операцию осуществляет либерализм, поддержанный военной и экономической мощью Западной цивилизации, а на втором — местная экономика, соответствующим образом трансформированная, подключается к одному или нескольким глобальным потокам.

Все это привело к кризису национального государства. Начался стремительный демонтаж так называемой «вестфальской системы» мироустройства, которая возникла как результат соответствующих соглашений по итогам Тридцатилетней войны 1618–1648 гг. Провозглашая принцип «каждой земле — своя вера», то есть отдавая приоритет независимости сложившихся к тому времени национальных культур, данная система предполагала, что отныне базисным элементом геополитики становится именно государство: оно обладает абсолютным, неотчуждаемым суверенитетом над своей территорией. Таким образом преодолевалась структурная неопределенность Средневековья, когда границы земель менялись в зависимости от воли монарха, реальность Нового времени фиксировалась устойчивыми социально-экономическими образованиями. Позже эта идеология была закреплена Священным Союзом, стремившимся утвердить незыблемость тогдашних европейских границ, Ялтинскими и Потсдамскими соглашениями о послевоенном устройстве мира, уставом ООН, провозгласившим представительство в этой организации не наций или народов, а именно государств, Хельсинкскими соглашениями 1975 г. о нерушимости государственных границ в Европе.

Теперь эта логичная геополитическая система, просуществовавшая почти четыреста лет, начала деградировать. Власть из рук национальных правительств стала все больше переходить к безличным транснациональным образованиям, диктующим остальному миру формы экономического, социального и политического бытия. Вот эти новые «глобальные операторы», эти «империи третьего тысячелетия», безмолвно возвышающиеся надо всем, и являются ныне унифицирующей силой реальности. Любая страна, стремящаяся быть включенной в мировые экономические процессы (а без такого включения выжить уже практически невозможно), вынуждена принимать те правила общей игры, которые они устанавливают: перелицовывать местную экономику, что влечет за собой, как правило, и социальное переустройство, открывать государственные границы, предоставляя свободный доступ к своим ресурсам, согласовывать тарифы и цены с установившимися на глобальном рынке, проводить строго определенную налоговую политику. Одно лишь квотирование «по указаниям сверху» экспорта сырья и товаров свидетельствует об очевидном ослаблении государства.

Причем никакие попытки национальных правительств ограничить этот процесс успеха, как правило, не имеют. Слишком несоизмеримы возможности противостоящих сторон. Попытки эти, выраженные обычно через таможенную автаркию, порождают, по выражению П. Щедровицкого, лишь «бунт капиталов»⁸ — бегство финансовых средств из страны по тем же практически бесконтрольным сетевым электронным путям. Такая явочная десуверенизация государства, его принудительный демонтаж, анестезируемый рассуждениями о приоритете гражданских прав и свобод, превращает почти любое правительство, даже самое демократическое, из полновластного хозяина своей экономики в рядового менеджера, в исполнителя, в технического назначенца, главной задачей которого является грамотная утилизация местных ресурсов. В результате в странах, захваченных этим процессом, образуются как бы две самостоятельных экономики: одна «инновационная», ориентированная на глобальный мир, приносящая включенному в нее меньшинству высокие дивиденды, и другая «традиционная», ориентированная на национальный ландшафт, обеспечивающая связанному с ней большинству лишь элементарный прожиточный минимум. В задачу менеджера (государства) как раз и входит поддержание этой разницы потенциалов, поскольку именно из нее глобальная экономика извлекает основные доходы. Кстати, менеджера? что существенно, можно и заменить, если, по мнению подлинных хозяев реальности, он плохо справляется со своими обязанностями. Это продемонстрировали войны в Югославии, Афганистане, Ираке, кризисы вокруг Ливии, Северной Кореи, Ирана, а также недавние «демократические революции» в постсоветском пространстве.