Освобожденный Эдем - [66]
Представление об «информационном обществе» было типичным прогностическим заблуждением. Оно не учитывало главное свойство будущего — его принципиальную новизну. Мы уже говорили, что будущее, если определять его как фазу истории, принципиально не совместимую с предыдущей, представляет собой не «продолженное настоящее», весьма похожее на «сейчас», не механическое масштабирование тенденций текущей реальности, перенесенных «вперед», а нечто такое, чего до сих пор не было. Будущее всегда ортогонально, «перпендикулярно» существующему пейзажу, и потому, овеществляясь в действительности, выглядит вовсе не так, как следует из простого арифметического суммирования.
Нечто подобное произошло и с компьютерной революцией. Результаты ее, фактурно обозначившиеся сегодня, оказались совсем не такими, как ожидалось. Мы вступили не в «общество знаний», озаренное могуществом разума, не в эпоху прогресса, дарующую решение старых проблем, мы вступили в необычное «сетевое общество», в «общество мгновенных контактов», перед которым разум пока бессилен. Мы не стали ни образованнее, ни умнее по сравнению с людьми предшествующих эпох, зато внезапно, как дар богов, приобрели нечто иное. Коммуникативный выход практически в любую точку земного шара знаменует собой давнюю мечту человечества — победу над неумолимым пространством. Теперь уже не требуется тащиться две недели на лошадях из Петербурга в Москву или ждать почти месяц, пока придет оттуда письменный ответ на запрос. Не требуется, чтобы фирма и ее производственные подразделения находились обязательно на одной физической территории. Получить необходимые сведения, внести коррективы в работу, ведущуюся за тысячи километров отсюда, можно за считанные минуты. В Интернете пространства нет, есть только время.
Это, в свою очередь, означает, что управление любыми процессами стало возможным осуществлять в реальном временном исчислении. А поле деятельности отдельного человека расширилось до планетарных масштабов.
В эпоху компьютеров мир начал становиться глобальным.
Из тумана будущего, ранее скрывавшего горизонт, выдвинулся континент, о существовании которого не подозревали.
Колумб плыл в Индию, а открыл Америку.
Человечество вместо «общества знаний» оказалось в реальности Всемирной Сети.
Надежды на улучшение мира не оправдались.
Мир не стал лучше.
Впрочем, хуже он тоже не стал.
Мир стал иным.
Топография нового мира выражена глобализацией. Несколько ранее мы определили этот процесс как тотальную унификацию мира — приведение разных национальных реальностей к общему знаменателю. Смысл его — в снижении трансакционных издержек: единые правила действий, единый цивилизационный контекст делают мировую экономику более эффективной. Точно также они оптимизируют и глобальную онтологию: общие паттерны (образцы поведения), общий социальный язык уменьшают когнитивные издержки существования.
Напомним, что в качестве «подтекста истории» глобализация обнаруживает себя очень давно, фактически — с появления в популяции homo sapiens первых социальных балансов. В известном смысле любой социум является глобализованным, поскольку обобществляет «местную» онтологию в рамках своих границ. Другое дело, что до недавнего времени глобализация оставалась именно «местной», ее универсалистский потенциал был ограничен коммуникативным пределом. Дифференциация локальностей происходила быстрее, чем их интегративное объединение, и при масштабировании реальности социально-экономическое пространство теряло связность.
Ситуация изменилась лишь в конце ХХ века. Это было связано, во-первых, с победой либерализма, обеспечившего в международных координатах легальную прозрачность границ, то есть свободу перемещения через них людей, информации и товаров, а во-вторых, с принципиальным коммуникативным прорывом: образованием той самой «среды мгновенных контактов», которая базируется на технологиях Интернета.
Это сделало мировые ресурсы мобильными. Прежде всего — транспортабельными и доступными для любого экономического игрока. Сформировалась, правда еще не в полной мере, система глобальных потоков: сырьевых, товарных, финансовых, интеллектуальных и человеческих. Свободно перетекая из одного региона планеты в другой, завися уже не столько от местных законов, сколько от разницы экономических потенциалов, складывающихся по большей части стихийно, такие потоки рисуют изменчивую картину глобального мирового хозяйствования.
Вполне понятно, что ни одно государство охватить подобную динамику не способно, и потому регулирование потоков, контроль за ними начали осуществлять новые «центры силы»: крупные банки, имеющие, как правило, международный характер, неправительственные организации типа МВФ, МБРР, ВТО,[5] транснациональные корпорации, которые по экономической мощи превосходят сейчас многие государства.
Считается, что в настоящее время транснациональные корпорации (ТНК) контролируют примерно 75 % мировой торговли и производства, а транснациональные банки (ТНБ) — примерно 80 % мирового финансового оборота.
Причем, абсолютный контроль здесь, разумеется, недостижим. Мощность глобальных потоков, массы экономических перемещений ныне столь велики, что ни серьезно ослабить их, ни тем более переназначить новые «центры силы» не в состоянии. Они лишь формально играют роль органов управления, а в действительности представляют собой компенсаторные шлюзы, едва выдерживающие напор мировых дисбалансов.
