Освобождение животных - [45]
остающееся неизменным как крупное объединение. Правда, было бы резонно спросить:
почему эти ассоциации не привлекают внимания общественности к фактам, которые я
изложил в главах 2 и 3 этой книги?
Имеется несколько причин умолчания фактов о вопиющем отношении к животным, в
т.ч. по самым важным направлениям этого вопроса. Одно из них историческое. В те
времена, когда были основаны RSPCA и ASPCA, это были радикальные, почти
бунтарские группы, стремящиеся влиять на общественное мнение. При таких
обстоятельствах протесты по всем формам жестокости, в т.ч. и по жестокости на
фермах (такой же самой, как сегодня) были неисчерпаемым источником нападок, брани
и критики правительственных группировок. Однако постепенно, по мере того, как эти
организации росли в своем богатстве, количестве членов и респектабельности, они
потеряли свой радикализм и стали частью элиты. Они установили тесные контакты с
членами правительства, с предпринимателями и учеными. Поначалу они действительно
пытались использовать свои контакты, чтобы улучшить условия жизни животных и
какое-то минимальное улучшение действительно имело место, но в то же время
контакты с теми, чьи интересы основывались на использовании животных в пищу, или
для научных целей, притупляли их радикальный критицизм, вдохновлявший когда-то
основателей таких обществ. Опять и опять самые фундаментальные принципы
общественного протеста становились предметом социальных компромиссов в угоду
тривиальным реформам. Девизом их было: лучше небольшой прогресс сейчас, чем
вообще ничего, но чаще всего реформы проводились неэффективно для улучшения
состояния животных и осуществлялись они скорее для успокоительных заверений
общества, ничего не делая для решения существующей проблемы*.
* Примерами этого могут служить Акт Британского правительства «О жестокости к
животным» от 1876 года и Акт Соединенных Штатов 1966—1970 гг. «О
благосостоянии животных», оба из которых устанавливали ответственность за
использование животных в экспериментах, но мало что сделали в пользу животных.
По мере того, как увеличивалось богатство общественных организаций, приобретали
важность и другие соображения. Какое-либо улучшение благосостояния животных
стало рассматриваться как милость к ним. Такой статус наложил на идею о защите
животных значительное бремя с ореолом спасительности. Но при этом условия
существования
животных
опять
квалифицировались
как
милость
и
благотворительность и в Британии, и Соединенных Штатах, тем более, что эти
организации не проявляли политической активности. Политическая активность, к
несчастью, лишь иногда может помочь улучшению жизни животных (особенно, если
организация слишком опасается вызвать бойкот мяса общественностью). Но
большинство крупных групп понимали необходимость избегать всего, что могло бы
подвергнуть опасности их благотворительный статус. Это приводило их к направлению
главных усилий на безопасные, малоконфликтные формы деятельности, таких,
например, как пристанища для бездомных собак, или судебные преследования по
отдельным случаям беспричинной изощренной жестокости, вместо проведения
широких кампаний против систематической жестокости.
В конце концов выбор такого направления привел к тому, что в конце последнего
столетия большинство обществ по защите животных вообще потеряли интерес к
условиям содержания животных на животноводческих фермах. Возможно это
произошло потому, что поддержка и официальные документы в эти общества
приходили из городов, где общественность больше знала и была озабочена
содержанием собак и кошек, чем содержанием свиней и телят.
Конечно это прискорбно и достойно сожаления, что нам приходится критиковать
организации, старающиеся защитить животных от жестокости. И к чести этих
организаций остается факт, что литературными и периодическими публикациями
большинство организаций внесли значительный вклад в формирование общественной
позиции в том, что в защите нуждаются собаки, кошки и дикие животные, но других
животных это не коснулось. Таким образом люди приходят к мысли о «благосостоянии
животных» иногда посредством доброты дам, одержимых заботой о кошках, а отнюдь
не по причине, основанной на базовых принципах справедливости и моральности.
Когда при написании этой книги я сотрудничал в Американской Гуманистической
ассоциацией и с Нью-Йоркским отделением ASPCA относительно информации по этой
теме, никто из них не мог сказать мне ничего о животноводческих фермах-фабриках, а
информация, полученная мною о лабораторных животных, дала общее впечатление,
заставившее проявить беспокойство об этом. *
* В действительности ASPCA не сообщало данных об истинных размерах и причинах
проблемы проведения экспериментов на животных, распространяя эти ограничения
даже на свои доклады своим собственным членам. Так в сентябре-октябре 1974 года
Короткие эссе, написанные и опубликованные автором в разные годы, собраны им под одной обложкой не случайно. Каким бы вопросом ни задавался Сингер — от гипотезы существования мирового правительства до благотворительности, от суррогатного материнства до эвтаназии, от вегетарианства до прав роботов, — стержнем его размышлений остается этика. Мир, в котором мы живем, стремительно меняется. В результате глобализации, бурного развития науки и появления новых технологий, в том числе социальных, современный человек часто оказывается перед трудным моральным выбором.
Эта небольшая книга представляет собой успешную попытку удобоваримо изложить философскую систему Гегеля: автор идет от простого и конкретного к более сложному и абстрактному, рассматривая лишь важные для понимания философа идеи. Питер Сингер — профессор биоэтики Принстонского университета. Мировую известность ему принесла книга «Освобождение животных», которую иногда называют «Библией современного экологического движения». К другим работам Сингера относятся книги «Практическая этика», «Маркс: краткое введение» и ряд других трудов по этике и философии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.