Освобождение животных - [42]
гастрономическим предпочтением человеческого существа), то интересами
нечеловеческих жизней пренебрегают. Нравственные позиции прошлого были
слишком глубоко внедрены в наш разум и нашу практическую деятельность, поэтому
ломка или перестройка их связана с обширными изменениями в наших собственных
знаниях, знаниях как самих себя, так и других животных.
6. Кто и как защищает спесиецизм сегодня
Из предыдущих глав мы увидели, как разрушением фундаментальных моральных
принципов равных подходов к рассмотрению тех или иных интересов, которыми
должны определяться наши отношения со всеми существами, человечество взвалило
бремя страданий на нечеловеческие существа, руководствуясь при этом весьма
тривиальными целями. И мы увидели, как западные мыслители, поколение за
поколением, искали способ защитить право человечества делать это. В этой последней
главе я рассмотрю ряд направлений, в которых сегодня практический спесиецизм
находит поддержку и продвигается. Рассмотрим также различные аргументы и
извинительные приемы, которые еще используются для защиты и оправдания рабства
животных. Некоторые из таких оправданий будут, я надеюсь, противостоять позициям,
изложенным в этой книге, поэтому нам представляется удобный случай ответить на
вопросы, наиболее часто задающиеся по делу об освобождении животных. Эта глава,
будучи продолжением предыдущих, имела также назначение показать сохранение
идеологии, чью историю мы прослеживаем ко временам составления Библии и Древней
Греции. Сейчас важно показать и критически оценить эту идеологию, потому что хотя
современные позиции по отношению к животным достаточно благоприятны (по очень
избранным направлениям), однако некоторые улучшения условий жизни животных
были сделаны без изменений основных позиций отношения к животным. Такие
усыпляющие улучшения таят в себе (и будут всегда такими) опасность эрозии
движения за освобождение животных, пока мы не изменим в корне нынешнюю
позицию к животным, санкционирующую безжалостную эксплуатацию нечеловеческих
существ в угоду целям человека. Только коренной ломкой западного мышления более
2000 лет формировавшего свое отношение к животным, мы сможем создать прочные
основы для избавления от этой эксплуатации.
Наши отношения к животным формируются, когда мы еще очень молоды и фактически
начинаем питаться мясом в раннем возрасте. Довольно интересно, что многие дети
поначалу отказываются есть мясо животных и приучаются к этому только после
энергичных усилий их родителей, ошибочно верящих, что это необходимо для
хорошего здоровья. Как бы ни расценивать эту непроизвольную инициативную
реакцию ребенка, заметим, что мы едим мясо животного задолго до того, когда мы
способны понять, что едим мертвое тело животного. Поэтому мы можем никогда не
прийти к здравому обоснованному решению, свободному от предубеждений,
сопровождаемых долго формировавшимися привычками, закрепленными социальными
факторами, чтобы питаться мясом животных. И в то же самое время дети испытывают
естественную любовь к животным, и наше общество помогает им в пробуждении
нежных чувств к милым любимцам, образы которых в виде пушистых игрушек дети
нежно обнимают. Эти факты показывают наличие двух весьма различных
характеристик в отношениях детей нашего общества к животным, а именно к
животным не существует единой целостной позиции, а имеется две конфликтующие
позиции, которые существуют на уровне сознания личности, тщательно разделенные
таким образом, чтобы противоречия между жестокостью и нежностью в наименьшей
степени беспокоили эту личность.
Еще не так давно дети повсеместно воспитывались на сказках о добрых феях, в
которых животные, особенно волки, изображались как коварные враги человека.
Обычно в изложении счастливого конца сказки волка топили в озере при помощи
камней, которые находчивый герой сказки насыпал ему в живот, предварительно
распоров его, пока волк спал. А если дети хотели еще более приобщиться к этой сказке,
то они, хлопая в ладоши, напевали в детской комнате такие стихи:
«Три слепые мыши! Как они бегут! Они убегают от жены фермера, которая отрезала им
хвосты прочь! Острым ножом для мяса. Да видели ли вы такое? Три слепые мыши, как
они бегут!»
Для детей, воспитанных на таких сказках и кружащихся в подобных хороводах, не
было непоследовательности в том, чему их учили и что они ели. Сегодня, однако, такие
сказки и стихи выходят из моды и внешне, со стороны, отношение детей к животным
можно даже увидеть ласковым и светлым, что конечно далеко от истинного отношения
детей к животным. Как бы то ни было, проблема возникает в таком звучании: чем мы
можем питаться кроме мяса животных? Ответ на постановку этой проблемы
представляется простой отговоркой. Прежде всего, тяготение детей к животным не
определяются вопросами питания; животные — это их любимцы — собаки, кошки и
Короткие эссе, написанные и опубликованные автором в разные годы, собраны им под одной обложкой не случайно. Каким бы вопросом ни задавался Сингер — от гипотезы существования мирового правительства до благотворительности, от суррогатного материнства до эвтаназии, от вегетарианства до прав роботов, — стержнем его размышлений остается этика. Мир, в котором мы живем, стремительно меняется. В результате глобализации, бурного развития науки и появления новых технологий, в том числе социальных, современный человек часто оказывается перед трудным моральным выбором.
Эта небольшая книга представляет собой успешную попытку удобоваримо изложить философскую систему Гегеля: автор идет от простого и конкретного к более сложному и абстрактному, рассматривая лишь важные для понимания философа идеи. Питер Сингер — профессор биоэтики Принстонского университета. Мировую известность ему принесла книга «Освобождение животных», которую иногда называют «Библией современного экологического движения». К другим работам Сингера относятся книги «Практическая этика», «Маркс: краткое введение» и ряд других трудов по этике и философии.
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Монография посвящена исследованию становления онтологической парадигмы трансгрессии в истории европейской и русской философии. Основное внимание в книге сосредоточено на учениях Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше как на основных источниках формирования нового типа философского мышления.Монография адресована философам, аспирантам, студентам и всем интересующимся проблемами современной онтологии.