Освобождение Руси от ордынского ига - [23]

Представляют большой интерес рассуждения Н.М. Карамзина о стратегии Ивана III. «Зрелостью лет, природным хладнокровием, осторожностию» он был расположен «не верить слепому счастию» и «не мог спокойно думать, что один час решит судьбу России, что все его великодушные замыслы… могут кончиться гибелью нашего войска… и единственно от нетерпения, ибо Золотая Орда ныне или завтра долженствовала исчезнуть по ее собственным, внутренним причинам разрушения… Иоанн имел славолюбие не воина, но государя, а слава последнего состоит в целости государства, не в личном мужестве: целость, сохраненная осмотрительной уклончивостию, славнее гордой отважности, которая подвергает народ бедствию».[198]

Итак, стратегия русских была продиктована как дальновидным расчетом, так и природными качествами великого князя, при этом впервые высказывалась мысль о «внутренних причинах разрушения» Орды. Следуя за Львовской летописью, Н.М. Карамзин красочно описывает приезд Ивана III в Москву и волнения московских горожан (не замечая, что это известие противоречит другим летописям), используя Синодальную летопись (т. е. Вологодско-Пермскую, по ее теперешнему названию) и Львовскую, подробно излагает события на самой Угре, рассказывает о переговорах с ханом и т. д. Он впервые в дословном пересказе приводит «Послание на Угру» («сие письмо, достойное великой души бессмертного мужа») и приписывает ему решающее воздействие на великого князя, который, получив «Послание», «не мыслил более о средствах победы (? — Ю.А.) и готовился к битве».

Силой своего художественного таланта Н.М. Карамзин увековечил картину, нарисованную Типографской летописью: при отходе русских от Угры «воины оробели… Полки не отступали, но бежали от неприятеля… Представилось зрелище удивительное: два воинства бежали друг от друга, никем не гонимые!». После появления «Истории государства Российского» это поистине удивительное зрелище стало необходимым украшением всех рассказов об Угре в общих курсах истории, учебниках и хрестоматиях. Общий итог событий 1480 г. Н.М. Карамзин видит в том, что «Иоанн… не увенчал себя лаврами как победитель Мамаев, но утвердил венец на главе своей и независимость Государства». Подобно М.М. Щербатову, непосредственной причиной отступления Ахмата Н.М. Карамзин считает (вслед за Казанской летописью) нападение русской судовой рати на ордынские улусы: «сведав» об этом, «хан… оставил Россию, чтобы защитить свою собственную землю».[199]

Следующим крупным этапом в изучении событий 1480 г. стал курс русской истории С.М. Соловьева. Его исходное положение: «Орда падала сама собою от разделения, усобиц, и стоило только воспользоваться этим разделением и усобицами, чтобы так называемое татарское иго исчезло без больших усилий со стороны Москвы». В этом смысле падение «так называемого ига» ничуть не отличалось от других событий эпохи Ивана III (этого счастливого потомка «целого ряда умных, трудолюбивых, бережливых предков»), которые все происходили легко и безболезненно, как бы сами собой: «…старое здание было совершенно расшатано в своих основаниях, и нужен был только последний, уже легкий удар, чтобы дорушить его».[200]

Как и его предшественники, С.М. Соловьев приводит легенду о потоптании басмы, хотя и признает, что это известие «сильно подозрительное». Зато, по его мнению, «гораздо вероятнее, что великую княгиню Софью оскорбляла зависимость ее мужа от степных варваров… и что племянница византийского императора… уговаривала Иоанна прервать эту зависимость».[201]

В соответствии со своей исходной установкой С.М. Соловьев рассказывает о событиях на Угре весьма кратко, используя летописи Софийскую II, Синодальную (Вологодско-Пермскую) и Архангелогородский летописец. Центральное место в его изложении занимает рассказ Софийской II летописи о «колебаниях» Ивана III, о большом влиянии на него «злых советников», о волнениях московских горожан, о доблести Ивана Молодого и т. п. Не проявляя ни малейшего сомнения в достоверности этого рассказа, С.М. Соловьев со своей стороны дополняет его и драматизирует: при виде великого князя, возвращающегося в Москву, «народ подумал, что все кончено, что татары идут по следам Иоанна». Иван Молодой не только «решился лучше навлечь на себя гнев отцовский, чем отъехать от берега», но еще и «устерег движение татар, хотевших тайком перебраться через Угру».

С.М. Соловьев приводит подробный пересказ послания архиепископа Вассиана (который «по талантам, грамотности и энергии» выдвигался «на первый план»). Это послание, по мнению Соловьева, побудило великого князя «прервать переговоры с Ахматом».

Вслед за Н.М. Карамзиным С.М. Соловьев подробно и красочно описывает «ужас», который вызвал приказ отступить к Кременцу («опасаясь исполнения… угрозы» Ахмата переправиться по льду): «…ратные люди… бросились бежать к Кременцу, думая, что татары уже перешли через реку и гонятся за ними». Однако в отличие от Н.М. Карамзина (и его источника — Типографской летописи) С.М. Соловьев ничего не пишет о параллельном событии — одновременном бегстве татар (что особенно умиляло летописцев и Н.М. Карамзина). После панического бегства русских Ахмат, «простоявши на Угре до 11 ноября…