Острова среди ветров - [92]
Действительно ли это так, я не знаю. Мне лично, к счастью, не пришлось проверять это на себе. Во всяком случае довольно забавно, что местное население явно верит в какую-то якобы естественную, установленную самим творцом вселенной взаимосвязь между этими деревьями, в то время как этот мнимый антидот — «береговой тополь» Thespesia populnea из семейства мальвовых — ввезен в Вест-Индию из Старого Света человеком.
В Европе в свое время о манцинелле ходили легенды, в которых ядовитость этого дерева преувеличивали. Но она и в самом деле достаточно опасна.
Лесорубы, прежде чем срубить манцинеллу, разводят вокруг нее костры. Но на корню дерево как следует высушить, конечно, не удается, и бывает, что лесоруб слепнет от его ядовитого сока. Рискуют зрением и столяры-краснодеревщики, когда они обрабатывают этот изумительно красивый, весь в коричневых прожилках лесоматериал, даже если он хорошо высушен. Дым от манцинелловых дров и тот вреден для глаз или по меньшей мере вызывает головную боль.
Рискованно и спать под манцинеллой, хотя вряд ли от этого можно умереть. «Чтобы Ваше Величество лучше мог оценить степень ядовитости этого дерева, — писал Фернандес де Овиедо, — я сообщаю, что если человек проспит всего лишь один час в его тени, то он просыпается с отекшей головой и глазами, распухшими настолько, что они вылезают из орбит. Если же при этом ему в глаз попадет с дерева капля росы, то глаз вытечет или во всяком случае человек ослепнет…»
Аналогичные наблюдения несколько лет тому назад сделал и один американский фармаколог, изучающий манцинеллу в Национальном парке на южной оконечности Флориды. В журнале «Природа» («Nature Magazine») рассказывается, что этот фармаколог исходил из того, что все россказни об ядовитости манцинеллы — явное преувеличение. Однако когда ему на ухо с ветки упала капля влаги, оно сразу же покрылось волдырями. А когда сок одного из плодов через крохотную дырочку в резиновой перчатке попал ему на кожу, то вся рука у него отекла и покрылась отвратительными язвами.
Понятно, что белые колонисты старались держаться как можно дальше от этого столь неприятного дерева. В труде Адриена Кэстеля «Флора Гваделупы» («Flore de la Guadeloupe»), Париж, 1954 г., я нашел упоминание о том, что одним из королевских повелений 1783 года предписывалось истребить все манцинеллы вокруг селений. Автор добавляет, что это повеление «…утратило силу».
Между тем совершенно ясно, что опасное дерево сейчас отвоевывает себе новые территории. Об этом свидетельствует старое протестантское кладбище на Сен-Бартельми. Возможно, мне посчастливилось, что я попал туда в страшно засушливый сезон, когда испарения растений бывают минимальными, и не было основания опасаться, что на тебя упадет капля дождя или росы с веток, которые приходилось осторожно раздвигать в стороны, чтобы разглядеть надписи на могильных плитах.
СУХОПУТНЫЕ КРАБЫ
Было это еще во время моей первой поездки на Мартинику. Из Фор-де-Франса я отправился на юг, в лежащий в десяти километрах от столицы маленький городок Ле Ламантин. Кругом все было ново и интересно. Но больше всего мне хотелось посмотреть мангровые болота. Судя по карте, они находились в бухте у самого городка.
Автобус остановился на площади. Оттуда грязными городскими улочками, а затем проселочными дорогами и тропками я направился к речке, искусственно отведенной в уже полувысохшие мангровые заросли. Почва была болотистой, но не настолько, чтобы скот не мог здесь пастись. Взад и вперед стрелой проносились североамериканские береговые ласточки, готовившиеся к перелету на север. То тут, то там прыгали «белоглазые» птицы, похожие на черных дроздов. Здесь их так и называют: на французских островах — «мерл», а на британских «блэкбёрд». На самом же деле это ткачики.
В кустах ризофоры (Risophora) порхали яркие бабочки «монархи». Позднее я узнал, что эта дневная бабочка, известная в Северной Америке своими постоянными осенними перелетами на юг и весенними на север, в Вест-Индии представлена многими географическими расами. Здесь она живет постоянно.
Это в воздухе. А на земле вокруг луж у насыпей нового русла реки копошилась всевозможная ползучая мелочь. Издали казалось, что здесь хозяйничают жужелицы и прочие жуки — обычные обитатели илистых берегов речек и озер. И по неопытности я сперва так и подумал. Но, разглядев их поближе, я записал в своем блокноте: «Тысячи крабиков-боксеров возле луж!» И прибавил: «Значит, никакие не жужелицы!»
Повсюду виднелись маленькие норки. И быстроногие крошечные крабики, почувствовав колебание почвы под тяжелой поступью чудовища в хаки, спешили юркнуть в свои убежища. Целые полчища их, растопырив клешни и выпучив глаза, обращались в бегство.
Этих крабов называют боксерами или еще крабами-манящими. Таким названиям они обязаны одной из своих клешней. Она необычайно велика, почти такая же, как и весь крабик.
Самка пользуется обеими клешнями как нормальным орудием: она копает ими почти метровой длины подземные ходы и использует их, когда ест разложившихся животных и растительные организмы.
