Острова среди ветров - [88]

У излюбленных колибри цветов совершенно особое строение, приспособленное к нуждам этих птиц. Так, у лиан семейства Markgravia, представленных в тропической Америке многочисленными видами, висячие цветки, у основания которых в чашечках из лепестков скапливается нектар. Поскольку эти чашечки находятся непосредственно под тычинками и пестиками, то колибри неизбежно прикасается к ним и таким образом переносит пыльцу с цветка на цветок.

В свою очередь и колибри приспособлены к особенностям источников своего питания, например, у них определенной длины и степени изогнутости клюв.

То же самое распространяется и на других «цветочных» птиц. Правда, вне Америки представители семейства колибри не водятся. Зато в Южной Азии и Австралии любителями нектара являются некоторые виды попугаев. А еще большим пристрастием к нему славятся мелкие птицы Африки, Азии и Австралии, относящиеся к нектарницам и медососам.

В Центральной Америке, Вест-Индии и Южной Америке встречается семейство медососов, так называемых honey-creepers. Но все они, посещая цветы, садятся на них, так же как и те ночные теплокровные, которые принадлежат к нектароядным.

И в Старом и в Новом Свете живут питающиеся нектаром летучие мыши. Так же как нектароядные птицы, они делятся на разные группы. Так, цветочные летучие мыши (хироптеры) Старого Света — это своего рода маленькие летучие собаки (куда меньше, чем плодоядные летучие собаки), а их американские коллеги и наши насекомоядные виды летучих мышей относятся к мелким летучим мышам.

Однако, несмотря на то что они не сородичи (просто каждый вид в своей части света приспособился к «цветочному образу жизни»), они все же во многом похожи между собой. Например, у них развился приблизительно одинаковый тип длинного, узкого, гибкого шершавого языка, из-за которого в прошлом американских нектароядных летучих мышей считали своего рода вампирами. А их язык принимали за «жало», которое они глубоко вонзают в кровеносные сосуды животных и людей…

Цветы и летучие мыши

В конце концов люди поняли, что хироптеры — всего только безобидное нектароядное животное, мирно порхающее над цветами в ночной темноте. Поначалу решили, что это редчайший феномен. Но впоследствии выяснили, что они лишь одно из звеньев природы как единого целого. Теперь известно, что какая-то часть цветов энтомофильна, то есть приспособлена к перекрестному опылению с помощью насекомых. Другая же часть цветов орнитофильна, то есть приспособлена к перекрестному опылению при посредстве птиц.

Есть и хироптерофильные цветы, то есть такие, опыление которых происходит при содействии крошечных млекопитающих тварей. Чаще всего чашечки этих хироптерофильных цветов имеют форму крупных, широко открытых колокольчиков, например мексиканские вьюнки (Cobaea), разводимые часто и у нас как декоративное растение. Многие цветы этой категории выделяют так много нектара, что в углублении на донышке цветка его скапливается несколько кубических сантиметров.

Хироптерофильные цветы не в пример «обыкновенным» цветам, распустившись вечером, увядают либо закрываются утром. Для орнитофильных цветов важна яркая окраска, а не запах (аромат для них излишняя роскошь: у птиц обоняние слабое), а для хироптерофи-лов окраска не имеет сколько-либо существенного значения.

Ночные цветы могут быть грязно-бежевого, желто-белого, зелено-желтого, темно-красного или темно-фиолетового цвета. Зато запах у них очень сильный, как и аромат цветов, любимых нашими ночными бабочками. Нам, людям, часто кажется, что хироптерофилы пахнут просто противно. Но цветочных хироптеров притягивает этот запах. Они улавливают его ухоподобным отростком, из-за которого их, а также и некоторых их сородичей, хотя и с другими гастрономическими вкусами, называют листоносами.

Есть ночные цветы, которые не отказываются даже от хироптерофилов из других частей света. В период огромных передвижек в растительном мире, происшедших за последние столетия на всем земном шаре, оказалось, что цветочные хироптеры Старого и Нового Света частенько замещали друг друга. Например, всем известно, что было с африканским колбасным деревом, получившим свое название из-за формы своих длинных тяжелых плодов. В Африке его цветы опылялись мелкими летучими собаками, но в тех местах американских тропиков, где это колбасное дерево насадили в парках и аллеях, опыление взяли на себя маленькие нектароядные летучие мыши. Коготками своих крыльевых пальцев, а иногда даже и задних лапок, они крепко вцепляются в цветок и так глубоко засовывают в него голову, что их затылок соприкасается с пестиком и тычинками. Затем они начинают высасывать нектар, которым цветок одаривает их за оказанную помощь.

СВЕТЯЩИЕСЯ НАСЕКОМЫЕ

В Кастрис — игрушечную столицу острова Сент-Люсия — я прибыл к вечеру и, поужинав, прилег ненадолго отдохнуть в своей комнате. Ложиться спать было еще слишком рано. Рано было и приниматься за изучение «народной жизни» в каком-нибудь из местных ночных заведений, куда белый мужчина никогда не приведет с собой белой женщины. Я лежал и смотрел в потолок, слушая, как хор маленьких своеобразных древесных лягушек квакал и свистел за окном в ночной темноте. Англичане называют их «Whistling frogs»