Острова среди ветров - [7]
Карибы, как гласят их предания, пришли на Антилы приблизительно за 100 лет до испанцев, после долгого «странствия народа» по Южноамериканскому континенту. На материке после них остались языковые островки в Бразилии (к югу от Амазонки), а также Венесуэле и Гвиане, где до сих пор еще живут различные карибские племена.
С материка они приплыли на своих каноэ к той части Тринидада, где и сейчас у их далеко не чистокровных потомков имеется свое собственное поселение в районе Арима-Валлей.
С Тринидада они двинулись дальше — по цепочке Наветренных и Подветренных островов, на которых основным населением были араваки, оказавшиеся бессильными против флотилий военных каноэ карибов. Постепенно карибы начисто перебили все мужское население этих островов. Женщин же подобно завоевателям всех стран мира они забрали себе.
По преданию, бытовавшему у индейцев на Доминике еще в XVII веке (в то время среди них лет десять прожил католический патер, автор карибо-французского словаря Раймон Бретон), доминикские индейцы происходят от гвианского племени галиби. Но с тех пор их первоначальный язык значительно трансформировался. К тому же женщины говорят на своем языке, а мужчины на своем.
Женщины сохранили аравакский язык. Мужчины же поначалу, несомненно, говорили на одном из диалектов карибской языковой группы. Но из поколения в поколение их язык деградировал настолько, что, по утверждению встреченного мною на Доминике английского этнографа и языковеда Дугласа Тэйлора, остался карибским не больше, чем английский стал романским после норманского вторжения. Грамматика стала аравакской, и только часть словарного запаса языка мужчин напоминает об их происхождении от завоевателей.
Ко времени прихода испанцев эти островные карибы, по существу являющиеся карибо-аравакскими метисами, сумели подчинить себе все мелкие острова, включая Вьекес, лежащий чуть восточнее Пуэрто-Рико. В противоположность аравакам, которые были типичными земледельцами, островные карибы жили главным образом охотой и рыболовством. Подсечное земледелие было незначительным.
Они продолжали свои «викингские походы» все дальше и дальше по архипелагу. На Гаити Колумб и его спутники наслушались самых удивительных историй об их образе жизни. Например, им рассказывали, что один из карибских островов, Матинино, населен исключительно одними женщинами, могучими воительницами, одетыми в панцири из медных пластинок. Не исключено, что эта легенда, в которой впоследствии вместо Матинино появилась Мартиника (несомненно безосновательно, ибо карибы называли этот остров Иуанакаера), связана с карибским обычаем совершать дальние походы, оставляя дома одних женщин. Но не менее вероятно, что речь шла об южно-американских мифических амазонках.
Араваки считали непрерывно нападавших на их селения карибов людоедами.
Но Колумб, все еще уверенный, что идет путем, ведущим в Индию, отнесся к этим сведениям довольно скептически. В своем дневнике 11 декабря 1492 года он писал: «…канибы не кто иные, как люди Великого Хана, который находится со своими кораблями где-то поблизости… И они должны приплыть, чтобы забрать их (араваков. — Т. Ж.) в плен; поскольку же пленные никогда не возвращаются, то они (араваки) воображают, что тех съели».
Араваки же настаивали на правдивости своих жутких рассказов о жестокости карибов и об их людоедстве. Они явно ничего так не боялись, как морских набегов карибов. Пообещав аравакам защиту, испанцы благодаря этому легко и быстро обратили Большие Антилы в испанские колонии.
Конечно, отнюдь не исключено, что в Вест-Индии как у карибов, так и у жертв их агрессии существовал ритуальный каннибализм. Один из ранних писателей утверждает, что таино-араваки на Пуэрто-Рико «…пользуются луками и стрелами и едят карибов, как карибы едят их…». Однако удивительно то, что ни один из европейцев, соприкасавшихся с карибами, ни разу не обвинил их в каннибализме[12].
Многие белые, побывавшие в плену на Карибских островах, рассказывали об индейцах только хорошее. Всех чужеземцев, кроме испанцев, здесь часто встречали очень радушно. Например, в 1596 году один английский корабль причалил к Доминике. Часть команды болела… Командир корабля сэр Антони Шерлей впоследствии докладывал, что он встретился с «приветливыми индейцами», которые помогли лечить больных моряков и указали ему и его людям теплые источники для купания.
Патер Бретон, которому нашлось что порассказать о бесчинствах испанцев, отзывается весьма саркастически об обвинениях, возводимых ими на карибов. Другой французский священник, Жан Баттист Лаба, категорически отрицает, что они когда-либо были людоедами. А ведь и французская и английская колонии частенько оказывались объектами набегов и мщения карибов по мере того, как французы и англичане вытесняли индейцев с того или иного из островов.
В первую очередь плохо пришлось аравакам. Их миролюбие, подмеченное еще Колумбом, принесло им несчастье. Уже в первой и долгое время самой важной испанской колонии — Гаити (она же Эспаньола, а потом и Санто-Доминго) араваков заставляли добывать золото и работать на своих испанских «защитников»; вскоре та же участь постигла и жителей Кубы, Ямайки и Пуэрто-Рико.
