Остров счастливого змея. Книга 2 - [105]

Брошенный раскоп зиял уродливой язвой на девственной зелени. Жёлтый суглинок материка на дне шурфа местами перекрывался недовыбранным ракушечником, с бортов осыпались камни, земля и раковины, дёрн свисал с краев занавесками. Александр побродил по краю своего раскопа. Хотелось курить. Отломил стебель сухой полыни, пожевал, задумался. Понижения на дне раскопа были заилены во время наводнения и выделялись тёмными пятнами. Хорошо различались ряды ямок от столбов жилища. Вот основной, центральный столб, который некогда поддерживал крышу, по краям столбы потоньше — каркас стен, тут выход на южную сторону, к морю и солнцу, в средине — очаг, обложенный камнями.

Он спустился в раскоп, сел на корточки там, где была лежанка Забды — место хозяина дома. Представился горящий очаг, слева у входа место жены, вот там были её вещи, глиняная и деревянная посуда, сумка с иглами и жилами для шитья. А справа детское место… Он представил, как Ния готовит еду, а он занимается своими мужскими делами, правит древки стрел, или шлифует наконечники из сланцевых заготовок. Где-то здесь был его тайничок, яма, перекрытая тонкой каменной плитой, где хранились ценные вещи. Отыскал острый камень, стал ковырять в земле у очага, и довольно быстро наткнулся на плиту. Азарт охватил его, он сгребал землю, сдирая заусенцы, пока не открылся край плиты. Волнуясь, отвернул каменную крышку и увидел свой тайник: углубление было выложено по стенкам камнями, а внутри, на дне лежали его заготовки и сбоку крупная раковина мидии. Он с трепетом вытаскивал по очереди вещи, ощупывал их, и память тела говорила ему, что эти вещи делали его руки. Вот заготовки наконечников стрел — узкие и длинные, две почти готовы, а вот отличный наконечник копья — хоть сейчас иди на медведя! Вот тесло — им он выделывал деревянные вещи, тут ещё маленькое сверло из острого обломка кремня, когда—то оно крепилось на конце прочной деревянной спицы. Такое дерево можно было найти изредка на берегу моря, и оно делилось между всеми мужчинами племени, теперь понятно, что это был бамбук, принесённый из южных морей.

Ракушку он вытащил в последнюю очередь, поскольку она не затрагивала воспоминаний. Обе створки раковины были плотно закрыты, видимо в прошлом они были связаны, но верёвка не сохранилась. Александр раскрыл ракушку. Внутри был тёмный комок перегнившей органики. Ему сначала показалось, что это остатки тела моллюска, и он хотел было выбросить раковину, недоумевая, как она попала в его тайник. Рука дрогнула, он неловко повернул раковину, и содержимое упало к его ногам, развалилось, и сквозь прах проявился некий предмет. Александр поднял вещь, потёр пальцами, и сердце оторвалось и ухнуло в пропасть — на ладони лежал амулет! Это был его, Забды, амулет в виде стилизованной змеи, такой родной, что не было никаких сомнений. Он помнил до мельчайших подробностей каждый штрих, каждую выемку на поверхности изделия. Сонм воспоминаний вспыхнул в мозгу: Ния, дети, почему-то их было трое: мальчик Има и две девочки, имена которых он не помнил, его дом, очаг, посёлок, шаман Загу… И всё это воспринималось, как яркое счастье. Вместе с тем нахлынули вопросы: как оказался амулет в тайнике, кто его туда положил, зачем? Может быть сам Забда?

Но почему человек снимает с себя оберег и прячет? Смертельная опасность, война? Но тогда амулет поможет в бою, его нельзя снимать. Может, Ния спрятала его, сняв с мёртвого мужа? Он не знал обычая похорон у народа сугзэ, но это было маловероятно — амулет должен уходить из этой жизни вместе с телом и душой погибшего.

Рот наполнился горечью, Александр и не заметил, как машинально сжевал длинный стебель молодой полыни. Он снял свой амулет, развязал шнурок, нанизал на него второй, найденный амулет, тщательно затянул узел и водворил на шею. Сомнения улетучились. Теперь он был уверен в том, что делает. Положил в карман наконечник копья и самый изящный наконечник стрелы, остальное уложил в тайник в исходном порядке, туда же положил мидию и, прикрыв плитой, заровнял землёй. В теле появилась бодрость и уверенность. Он поклонился своему очагу, выскочил одним прыжком из раскопа и побежал в сторону своей палатки.

Он бежал ровным размеренным бегом с удовольствием, он ощущал желание именно бежать. Ноздри вдыхали настоянный на вечерних травах воздух, уши слышали каждый шорох в траве и, вместе с тем, отдалённый рокот прибоя у дальнего мыса. Он ощущал каждую мышцу в своём теле. Он не думал больше ни о чём, у него была цель, и он просто бежал к ней. И всё это вместе доставляло необычную, какую-то животную радость.

Костёр сложился сам собой. Он с неким пренебрежением щёлкнул зажигалкой, и пламя легко овладело дровами. Руки делали всё сами, и это тоже доставляло удовольствие. Ужин съел с животной жадностью уже при первых звездах и долго потом смотрел в огонь, слушая мерный шёпот волн, лениво набегающих на песок пляжа. Ложиться не хотелось, он просто сидел и созерцал мерцание малиновых углей.

Со стороны моря возник силуэт, приблизился. Перед ним стояла Ния. Он не сразу узнал её, она была совсем другая, чем он привык её видеть: лицо покрыто морщинами, волосы с сединой, без былого блеска, но всё такие же длинные, ниспадающие на плечи, старенькая, аккуратно залатанная безрукавка нараспашку обнажала обвисшие груди. Она улыбалась, и у него не было сомнения, что это его Ния.