Остров разбитых сердец - [6]
Прикрываю рот рукой: мне стыдно от этих воспоминаний.
– Вот так непросто нам жилось. Никогда не забуду, как Кристен на меня посмотрела. Кроме обиды, в ее взгляде было что-то еще. Отвращение, наверное. – Мой голос дрожит, и мне ужасно неприятно это слышать. С усилием сглатываю, с трудом перевожу дух и заканчиваю: – В тот момент я поклялась, что девочки больше не будут расти в бедности, как росла я.
Джон кивает:
– Твой бывший обчистил тебя при разводе?
– Да нет. Нам и делить-то было нечего. Он на тот момент еще кредит за обучение на медицинском не выплатил. – Наклеиваю на лицо вялую улыбку и продолжаю: – Но у этой грустной истории счастливый конец. Тому брокеру, через которого мы с Брайаном сняли квартиру, когда сюда приехали, была нужна помощница. Я окончила курсы, два года поработала простым агентом, ну а дальше, как говорится, пошло-поехало…
Я не рассказываю Джону о том, что сейчас за месяц зарабатываю больше, чем раньше за год. Что вовремя начала учить китайский и благодаря этому теперь борюсь за место в числе пятидесяти лучших брокеров Нью-Йорка.
Джон пожимает плечами:
– Пожалуй, ты не так уж и круто сменила курс. Ты ведь по-прежнему работаешь с людьми, находишь семьям подходящие дома.
Если честно, я уже давно не разъезжаю по городу вместе с очаровательными молодыми парами, подыскивающими себе гнездышко. Сначала я киваю, потом признаюсь:
– Вообще-то, я работаю с иностранными инвесторами. Прежде всего с азиатскими. Агент покупателя прилетает на сутки, иногда на двое. За это время я показываю ему пять-шесть объектов, отвечающих требованиям клиента. Похоже на блиц-свидание, только с недвижимостью.
– Скорее на свидание вслепую, – хмурится Джон. – Как твои близняшки?
У моих дочерей разница в возрасте – пять месяцев, но все считают их близнецами. Я не поправляю.
– Перешли на второй курс. Сейчас, – я смотрю на часы, – должны быть уже в своих кампусах. Кристен учится в Пенсильванском университете. Она у меня заводная, с ней держи ухо востро. Любит повеселиться, бунтарка, умница. А Энни тихоня. Увлекается поэзией и музыкой. Мечтательная. Верит, что нет ничего невозможного. Не верит только, что я когда-нибудь перестану надрываться на работе, – я неловко усмехаюсь, пытаясь замаскировать внезапно нахлынувшую грусть. – Энни выбрала Хаверфордский колледж, то есть они с сестрой обе в Филадельфии.
– Прекрасно. Слушай, а ты уже что-нибудь ела?
Указываю на миску с маленькими солеными крендельками:
– Только вот это.
Джон наклоняется ко мне, и его лицо озаряет мальчишеский задор:
– Тогда давай-ка сядем за столик, и я угощу тебя обедом.
Опять заглядываю в телефон: девочки до сих пор не отписались. А ведь я освободила для них всю вторую половину дня.
– Почему бы и нет? – отвечаю я, чувствуя, как во мне просыпается своеобразное озорство.
– Отлично! – Джон машет бармену, чтобы подал чек. – То-то Боб Бойд обалдеет, когда я скажу ему, что тебя встретил! Он ведь страшно сох по тебе, как, впрочем, и мы все. Всегда тебя вспоминаю, если вижу по телевизору Сандру Буллок.
Мое лицо вспыхивает. Мне раньше многие говорили, что я похожа на Сандру Буллок: темные волосы, широкая улыбка. Но это было так давно…
– Ты выглядишь еще лучше, чем раньше.
– Да ладно! – отмахиваюсь я, что не мешает мне впервые за несколько лет почувствовать себя сексуальной, настроенной на флирт и самую малость пьяной.
Джон помогает мне слезть с высокого стула. Я беру сумочку и вдруг (не знаю, что мной руководит: инстинкт, наверное) задерживаю взгляд на экране над баром. На Си-эн-эн идет экстренный выпуск новостей. Два часа назад в Пенсильвании поезд сошел с рельсов. Мгновенно протрезвев, я хватаюсь за горло и так застываю. Внутри все мертвеет.
– Мои дочки… Они ехали на том поезде.
Глава 4. Энни
Энни на кухне. Поворачивается туда-сюда на крутящемся кожаном табурете. Перед ней на столешнице ноутбук и чипсы. Она запускает руку в пакет, не отрывая взгляда от письма, которое только что написала. Все ее чувства приняли форму стройных предложений, сложившихся в абзацы. Тщательно расставлены знаки препинания. При помощи клавиатуры ей легче изъясняться, чем при помощи голоса. «Уф!» – тихонько фыркает она. Надо же было так случиться, что именно за письменное высказывание ее и отстранили от учебы!
Перечитав двухстраничный текст еще раз, Энни исправляет «если я вернусь в Хаверфорд» на «когда я вернусь в Хаверфорд» и распечатывает письмо. Ну вот. Сегодня она не ляжет спать, пока мама не вернется с работы, как бы поздно это ни было. Дождется ее и вручит свое творение. Главное, держать рот на замке, пока новость не будет переварена.
От волнения у Энни урчит в животе. Она роняет голову на руки. Мама будет вне себя! Но Энни ко всему подготовилась, насколько могла. Она расскажет матери свой план: год работы в «Старбаксе» или в «Стрэнде», а потом возвращение в Хаверфорд (ей сказали, что осенью она сможет восстановиться).
Телефон звонит. Черт! Опять мама. Звонок не эсэмэска, придется отвечать. Как Энни быть? Соврать, что она в кампусе? Или включить голосовую почту? Нет, это трусливо. В мамином духе.
– Привет, мам.
– Дорогая моя! Ох… Отлегло…
Вот уже двести лет над младшими сестрами большой семьи из Тосканы тяготеет проклятие: они никогда не познают любви, не выйдут замуж, не будут иметь детей… И хотя семья давно уже живет в Америке, это проклятие все еще действует. Эмилию вполне устраивает ее одинокая жизнь, целиком посвященная семье, а Люси страстно мечтает о том, чтобы выйти замуж, и в каждом парне видит потенциального жениха. Но вот в их жизнь врывается тетя Поппи с поразительным предложением: она просит сопровождать ее на родину в Италию, где в день своего восьмидесятилетия должна встретиться со своей первой и единственной любовью и таким образом раз и навсегда разрушить проклятие.
После смерти матери Брет Боулингер с ужасом обнаруживает, что ей одной из трех детей в наследство достался лишь список ее же собственных жизненных целей, написанный в четырнадцать лет, с комментариями мамы. Условие получения остального наследства — выполнение всех пунктов списка, включая и замужество, и даже покупку лошади. Но реально ли осуществить детские мечты всего лишь в течение года? И как, например, помириться с отцом, если он уже умер… Нищая, униженная, и все это только ради нее? А тут еще странный мужчина в плаще «Бёрберри»…
Кажется, у Бретт Болингер есть все: хорошо оплачиваемая работа, роскошная квартира, красавец-бойфренд. В общем, желать больше нечего. Эта налаженная жизнь заканчивается со смертью ее горячо любимой матери, которая оставляет завещание, где есть одно странное условие. Для того чтобы получить наследство, Бретт должна достичь все жизненные цели из списка, который она составила, будучи наивной четырнадцатилетней девчонкой. Бретт, потрясенной утратой матери, поначалу подобное решение кажется бессмысленным. Теперь, когда ей тридцать четыре года, детские мечты давно забыты и не отвечают ее нынешним чаяниям.
«Прощение – штука не менее сложная, чем жизнь и любовь», – утверждает Фиона Ноулс, адвокат, которую неудачная карьера и жизненные трудности подтолкнули к идее использования камней прощения. Они стали для многих способом помириться с дорогим человеком, залечить раны на сердце, а кому-то, как Анне Фарр, ее подругам Дороти и Мэрилин, принесли немало боли. И все-таки каждый получил возможность понять, что сделать выбор удивительно просто, надо только решить, хочешь ли ты на всю жизнь огородить себя от мира или жить открыто, ничего не стыдясь.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.