Остров на всю жизнь. Воспоминания детства. Олерон во время нацистской оккупации - [15]

Шрифт
Интервал


Живая изгородь из лавровых деревьев скрывала наш сад от взглядов прохожих с улицы. А в глубине возвышалась странная металлическая конструкция – цистерна с водой, к которой был прикручен насос. Действуя энергично, можно было накачать воду в каменную мойку на кухне, примерно в тридцати метрах от насоса. Поручение накачать воды – надо было нажать пятьдесят, семьдесят, а иногда и сто раз – имело свои преимущества. Размеренно накачивая воду, можно было спокойно поразмышлять о своем, особенно на закате. За это время мысли приходили в порядок, а время, в которое мы жили, заставляло много о чем задуматься.

Мне казалось, что, как следует сосредоточившись, можно отгадать любую загадку, для этого нужно только время. Решение уже здесь, оно прячется где-то в глубине лавровой изгороди. Если бы нашелся хороший вопрос, то ответ естественным образом вышел бы оттуда, из этого душистого мрака.

Около насоса, перпендикулярно улице, была высокая стена из облицовочных камней, часть которых выступала наружу, образуя узкую лестницу. По ней можно было забраться на самый верх и посидеть, спокойно подумать. Эта “Стена размышлений” делила сад на две части. С другой стороны был еще один сад, который мы постепенно тоже захватили, медленно, но неутомимо оккупируя поместье Шарль. Жюльен весело объявлял, что мы – гунны, а не добропорядочные русские эмигранты. Эти шутки мне порядком надоедали.

Мне нравился дом Ардебер, он обещал множество приключений. Мы были уверены, что стены с таинственными выступами хранили в себе сокровища и что в дубовой роще за садом мадемуазель Шарль можно было найти клад – мы с Андреем даже несколько раз сходили на разведку, чтобы определить место, где надо копать. Также немало времени мы провели, простукивая стены в поисках пустот. Мы надеялись найти ящик с какими-нибудь секретными документами, которые пролили бы свет на то, что сулит нам будущее. И заранее предвкушали, как взрослые отреагируют, когда мы поделимся с ними своими открытиями.

Тогда мы думали, что останемся в доме Ардебер навсегда. И нам казалось, что путь к успеху нам могут преградить только непредвиденные обстоятельства или рутинные дела, отвлекавшие нас от поисков. Но, может быть, все-таки в глубине души мы боялись встретиться лицом к лицу с неожиданными и неприятными открытиями, и именно это помешало нам довести поиски до конца? Инстинктивно мы действовали так же, как Чернушки, которые предпочли не двигаться с места и остаться на Олероне, когда началась война. В то время люди часто поступали иначе, поддаваясь непреодолимому желанию уехать куда-то, как будто они могли убежать от войны или от своей судьбы.

Совсем как многие взрослые европейцы, охваченные безумием, мы с Андреем проводили много времени, пытаясь заглянуть в будущее, истолковать знаки, которые подавали очертания расплавленного воска на воде. Предсказаниям Нострадамуса опять стали верить, это веяние распространялось во Франции все больше. Часто цитировали Апокалипсис.


Моя мать считала, что Мандельштам говорил о нас, когда воспевал ритуалы войны – те, что исполнялись женщинами и детьми, то есть теми, кто не участвовал в битвах:

Я изучил науку расставанья
В простоволосых жалобах ночных.
<…>
Да будет так: прозрачная фигурка
На чистом блюде глиняном лежит,
Как беличья распластанная шкурка,
Склонясь над воском, девушка глядит.
Не нам гадать о греческом Эребе,
Для женщин воск, что для мужчины медь.
Нам только в битвах выпадает жребий,
А им дано гадая умереть[21].

Это стихотворение не давало мне покоя. В расплавленном воске, вылитом в чашку с водой, были ответы на мои вопросы – ответы, которые мне не хотелось искать. Я предпочла бы идти на войну, как мужчина.


Однажды в начале зимы пляж в конце Портовой улицы вдруг стал похож на арктический пейзаж в миниатюре. Мы были поражены: Атлантический океан начал замерзать! Мощные валы накатывались один за другим, их гребни замерзали на лету, сверкающие куски льда выбрасывало на берег, где они с грохотом разбивались вдребезги, следуя радостно-смятенному ритму волн. Даже невозмутимые олеронские рыбаки были ошеломлены, они никогда такого не видели. Однако из разговоров с ними мы выяснили, что прошлое Олерона хранило множество поразительных событий, ныне полузабытых. Так, в XVIII веке на острове произошло землетрясение, а незадолго до этого мавританские пираты разграбили деревню Ле-Шато. А не так давно, поговаривали, в лесу Вер-Буа появился страшный кабан-убийца.

Рыбаки предупредили, что мерзлые устрицы, оторванные от скал и выброшенные на песок, ядовитые и есть их опасно. Мы были заядлыми грибниками, собирать ракушки любили тоже, так что не смогли удержаться и не собрать мерзлые устрицы. Мы принесли их домой, и взрослые с осторожностью попробовали их. Те устрицы были восхитительны. Мы съели всё с большим удовольствием, но когда позже рассказали об этом Жюльену, он ужаснулся и сказал, что мы выжили только потому, что у нас желудки луженые.

Эта полярная феерия, результат стечения сложных метеорологических обстоятельств, рассеялась без следа и слишком быстро. Хрустальный пейзаж исчез так внезапно, что нам показалось, будто это был сон. За этим последовала череда скучных и холодных дней. Несколько недель северный ветер нахлестывал море, не прекращаясь ни днем, ни ночью.


Рекомендуем почитать
Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беседы с Ли Куан Ю. Гражданин Сингапур, или Как создают нации

Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


«Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

Мемуары Ирины Одоевцевой «На берегах Невы» читают и перечитывают уже несколько десятилетий, однако загадки и тайны до сих пор не раскрыты. Олег Лекманов – филолог, профессор Высшей школы экономики, написавший книги об Осипе Мандельштаме, Сергее Есенине и Венедикте Ерофееве, – изучил известный текст, разложив его на множество составляющих. «Путеводитель по книге «На берегах Невы» – это диалог автора и исследователя. «Мне всегда хотелось узнать, где у Одоевцевой правда, где беллетристика, где ошибки памяти или сознательные преувеличения» (Дмитрий Быков).В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921

«Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921» — книга воспоминаний Ольги Черновой-Андреевой, дочери лидера партии эсеров Виктора Чернова и жены писателя Вадима Андреева. Детство она провела в жаркой Италии; в доме ее семьи находили приют известные народовольцы и эсеры: Герман Лопатин, Вера Фигнер, Евно Азеф и другие. Юность — в голодной и холодной России после Февральской революции. Подробно описывая скитания по стране, неоднократные аресты, допросы в ВЧК и заключение на Лубянке, Ольга Чернова-Андреева воссоздает выразительный портрет послереволюционной России.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Чайковский. История одинокой жизни

Нина Берберова, одна из самых известных писательниц и мемуаристок первой волны эмиграции, в 1950-х пишет беллетризованную биографию Петра Ильича Чайковского. Она не умалчивает о потаенной жизни композитора, но сохраняет такт и верность фактам. Берберова создает портрет живого человека, портрет без ласки. Вечная чужестранка, она рассказывает о русском композиторе так, будто никогда не покидала России…


Парижские мальчики в сталинской Москве

Сергей Беляков – историк и писатель, автор книг “Гумилев сын Гумилева”, “Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя”, “Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой”, лауреат премии “Большая книга”, финалист премий “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон, более известный под домашним именем «Мур», родился в Чехии, вырос во Франции, но считал себя русским. Однако в предвоенной Москве одноклассники, приятели, девушки видели в нем – иностранца, парижского мальчика.