Остров любви - [4]

20 июня. Четыре часа утра. Сопки скрыты туманом. Мы с Игорем ловим рыбу на закидушки. Зеленый шнур с большой гайкой на конце и двумя крючками. Ловим «на ощупь», держа шнур на пальце. Берет хариус, пескарь, иногда конь-рыба. Клюет так часто, что то и дело слышны всплески от падающих в воду гаек. К восьми часам рыбы достаточно на уху для всех. Довольные, мы идем мыться.

Из расщелины сопки, пенясь и урча, прыгает через камни светлая лента воды. Она обжигает, до того холодна. Покрякивая от удовольствия, ополаскиваем шею, лицо, грудь. Когда возвращаемся, костер уже вовсю пылает, подымая снежные хлопья пепла. Но уху не успели попробовать на берегу, едим в лодках, отчего она еще вкуснее.

Миновали Кирпичный перекат, подвернулся другой. Здесь вода еще более свирепа. Катер идет «змейкой» от берега к берегу. Но все усилия напрасны. Пересекая Амгунь под углом в 45°, волна налетела на нашу «флотилию» и захлестнула стоящую сбоку от кунгаса лодку. Лодка моментально наполнилась водой и, тихо покачиваясь, стала погружаться, утягивая за собой две строенные лодки. Мы уже приготовились к крещению, как услыхали с катера голос капитана: «Руби буксир!» Кто-то рубанул. И нас тут же потянуло вниз по течению. Кинули якорь, на мгновение остановились, но течение сорвало и понесло дальше. Якорь срывался несколько раз, несло на мыс. Это была гибель. «Приготовься к рубке каната!» Игорь схватил нож и стал перебираться к первой лодке, но тут кто-то крикнул: «Якорь встал!», и вода зажурчала у бортов.

За это время катер успел отойти в протоку и запутать винт в остатке каната. Ваня переправился на лодке к берегу, завязал канат от нашей «флотилии» вокруг лиственницы, после чего Игорь полоснул ножом по веревке, на которой был якорь, и нас, все лодки, прижало течением к берегу. Все обошлось благополучно, и по Амгуни понеслись звуки «Смеющегося саксофона».

Катера не было долго. Я успел побродить по тайге. Высокая трава, гниющий лес, паутина и тишина. Хоть бы звук, писк пичуги, — ничего нет. Только шаги мои да треск ломающегося под ногами валежника. Побродив с полчаса, вернулся на берег. Оказывается, к Осадчему на катер ездили двое рабочих, и он приказал поднять лодки вверх на километр, так как здесь их катеру не взять.

И вот мы тянем бечеву. Один сидит на корме кунгаса. Двое бредут берегом. Я иду первым. Кунгас, большой, груженный, медленно подвигается вперед. Ноги вязнут в песчаном зыбуне, с громким всхлипом вылезают. Комары облепили мне спину, грудь, шею, лицо. Укусы их невыносимы, хочется рычать от злости. В глаза стекает пот, разъедает, по лицу текут слезы. Шаг за шагом двигаемся вперед. Через грудь на левую руку у меня перекинута петля. Дыхание прерывисто, сердце учащенно бьется, в глазах начинают мелькать красные точки. С большим трудом подтягиваем кунгас к намеченному месту, и сразу же обратно за остальными лодками. Первая половина перетащена. Все мокрые, злые, распаренные. Начинает накрапывать дождь. Берег сразу же становится скользким.

— Ну как? — спрашивает один из рабочих. — Обождем, может?

— Чего ждать? Пошли!..

И мы опять тянем бечеву. Падаем, подымаемся, изредка слышна ругань. Перетащили.

Наступал вечер. Сопки медленно уплывали в невидимое. Они как бы таяли. Из-за тайги поднималась луна. Дождь перестал. Было тихо, только за кормой слышалось журчание воды, да где-то далеко в лесу куковала кукушка. Комары опять налетели, но теперь они не так досаждают. На средней лодке чадит ведерко с углями и свежей травой. Немного погудев, они растаяли вместе с дымом.

21 июня. Разбудил дождь. Небо будто прорвалось. Дождь превратился в сплошной водоток. Косые струи полощут по телу. В лесу, врываясь в шум дождя, слышны удары топора. Там Игорь. Перебираемся к нему. Шалаш решили сделать меж двух больших сосен. В наклон к ним прислонили срубленные пихты, заваливаем их ветвями сосен, комлями вверх, чтобы вода стекала по ним, не проникая внутрь шалаша. Нам помогает Ваня. Его сила исключительна. Два-три удара топором — и высокое, стройное дерево с протяжным стоном падает на землю, увеча своих соседей. Не отдыхая ни минуты, не отжимая одежды, бежим на берег за вещами. Шалаш просторен. Он свободно вмещает весь наш коллектив. Настроение бодрое. Дождь не приносит нам огорчения. Он даже радует нас, как некоторая доля закалки. Весело у выхода потрескивает костер. С шутками, со смехом садимся завтракать. Смеется «саксофон». Теперь так заведено — смеяться всем. Когда мы заканчиваем пятую банку свино-бобовых консервов, по лесу проносится густой, замирающий вдали звук.

«Комиссар» кричит!

Гудок еще раз прозвучал, как бы зовя нас. И мы словно ужаленные срываемся с места и бежим на берег. Сквозь густую завесу дождя различаем контур парохода. Он поравнялся с нами, и мы услышали: «Ждите, завтра приедем… заберем… ждите!» — и скрылся за новой, более густой пеленой дождя.

В шалаше тихо и сухо. Убаюканные теплом костра, засыпаем под монотонный шум дождя.

— На берег пошли! На берег, Сергей!.. Дождь перестал, идем рыбалить. — Это меня будит Игорь.

Сквозь густые верхушки деревьев на землю падают желтые пятна солнца. Вместе с солнцем появились и комары. Но на берегу костер, — это неплохо придумал Игорь. Мы стоим в дыму. Немного жжет горло, но это куда приятнее, чем жжение комаров.