Остров - [29]
Рисуют братья охотно. Любят изображать королей. Множество их умещается на одном листе. Рисуют ромб — это грудь, на верхний угол насаживают голову. Корону. Сбоку прилепляют руку с мечом. В ударе. Пояс рисуют усердно. С бляхой. Внизу — ноги в сапогах. Со шпорами.
Как-то Зинаида Фроловна привозит солдатиков, вырезанных из фотобумаги. Сзади у них — подпорки. Солдатики стоят. Делают их мальчики. Братья. Живут бедно. Мать у них. И только. Хорошую бумагу покупать не на что, говорит тетя Зина. Краски и кисти — тоже. Вот берут где-то фотобумагу, карандашами раскрашивают. Решено выслать братьям имеющиеся у Осталовых материалы. Сами же начинают выкраивать солдатиков из бумаги. Причем фотобумага кажется Осталовым более подходящей, какой-то более живой для «человечков». Вскоре бумажные армии сражаются на диване, на полу, на шкафах. На столе.
Видя страсть мальчиков к бумаге, Анна учит сыновей делать корабли и жечь их в тазу. Им — из бумаги писчей. Себе — корабли пиратские — из копирки. Копирка сгорает моментально, и суда Осталовой, разумеется, истребляются быстрее бумажных. Мальчики побеждают! Потом они изготавливают кораблики сами. Лодочки. Совершенствуют конструкции. Добавляют лесенки. Переборки. Из бумаги же вырезают команду. Выкраивают мундиры. Размалевывают.
Выстрел — полет спички из разомкнутых пальцев с расстояния мизинца. Осталова запрещает детям играть со спичками — снарядом становится иголка, соединенная со спичкой пластилином. Проткнув дно, ее выдергивают. Метают как дротик. В пробитое отверстие поступает вода. Много дыр — и переполненный водой трюм заставляет развалиться весь корабль.
Власть опьяняет, когда в руках твоих жизни пластмассовых солдатиков. Штук по сто их в каждой армии. Возводятся крепости. Основание — пробковый пояс. На нем укрепления — домино и шашки. Шахматные фигуры кладутся на пешки — это артиллерия. Самые мощные орудия — король и ферзь. Им положен наиболее тяжелый снаряд — пятак. Ладье — трехкопеечная монета. Слон и конь — двушки. Можно стрелять картечью. Это — спички. Стрельба производится с коробка — щелчок по монете или спичке ногтем указательного или безымянного пальца. Выстрел солдатика — спичка. Есть еще неизменно кочующая из игры в игру пластмассовая пушечка, заряженная спичкой. Она — оружие снайпера. В экипировке воинов — гранаты-копейки. Бой рукопашный: штык, приклад, нож. Мечешь спичку рукой.
Братья играют в сипаев. Это фишки красные. Синие — англичане. Зеленые — французы. Желтые — метисы, выступающие на стороне колонизаторов. Шашки деревянные — кони. Есть еще фишки пластмассовые, от других игр. Это — офицеры.
Перина свекольного цвета своими складками образует горные ряды. В них укрываются сипаи. Атакующие — на самой плоскости дивана. Только штаб скрыт за маленькой подушечкой. Преимущество на стороне сипаев, и сами братья за них болеют. Сражающийся за колонизаторов сочувствует индусам, где-то даже предает своих солдат, а все же, выиграв, жалеет повстанцев.
Мама привела меня в школу, где преподавала до моего рождения. Стоим в учительской. Мама просит почитать Гете. Декламирую. «Теперь о Моцарте». Учителя улыбаются: «Хорошая память». Меня принимают в первый класс. Месяц — апрель. Летом мне исполнится семь.
До школы — на автобусе. Мама или Катя провожают меня. Вот — школа. Ирина Архиповна вводит меня в класс. Имя, фамилия — ребята слушают. «Он — самый младший, не обижайте». Мальчишки-заводилы берут меня под опеку. В перемену — я с ними. Расспрашивают, где живу, кто мать? Отец? «У меня нет отца». Смущенно замолкают. Такт их искренен. Сознаешь себя неблагодарным перед ребятами, их конфузливыми взглядами и прекращением расспросов. Стыдно, что у тебя нет отца и тем ты смутил ребят.
От громадной рекреации, количества струившихся по кругу школьников я исполнился чрезвычайной энергии и возбуждения и, не сообразив еще, что же творю, понесся по кругу движения ребят. Так мчался по кругу, пока не различен был сестрой своей, подозван ею, стоявшей опершись на палку в дверях у входа на лестницу. На физкультуре меня, оказывается, не оставляли. Мы отправились домой.
В июне мама отправила нас в пионерлагерь Академии ПАУК, в Насекомово. Зачислили нас в младший отряд. Девятнадцатый.
Отряд — в старом деревянном корпусе. Собственно, здесь два отряда. Наш и одиннадцатый. Мальчики — первый этаж. Девочки — второй.
Мы понимаем, что вся строгость, все наказания — для нашей пользы, но трудно к этому привыкнуть. Ясно, что если воспитательница не спит, а восседает на тумбочке, ждет, когда все уснут, — это для нас. Если Аблаева выставляет в одних трусиках стоять в коридоре — для нас же. Нашлепает в сердцах — тоже для нас. В угол, без сладкого, без кино, днем голым в постель — все для нас. Все, чтоб мы выросли умными. Трудолюбивыми.
Самый задиристый — Олег. Зовем его Кавалер Помидор. Не толстый. Даже стройный. Но румяный всегда. Розовый. Красный. Он замечательно плюется. Щеки во время плевка раздуваются. Слюна же вылетает со звуком «плфу». Летит через всю палату от стенки до стенки. Мы так не умеем. Да и научишься ли такому?! Подражаем, но не получается.
Похоже, киллер по имени Скунс — этот современный вариант народного мстителя — становится героем нашего времени.Вот и сейчас он появится в Питере, чтобы поймать неуловимого Людоеда, растерзавшего уже несколько человек.И правда, что остаётся делать, как не прибегать к помощи Скунса, когда горожане готовы подозревать в изуверствах каждого второго встречного, а милиция опять бессильна.Итак, по вкусу ли Скунсу криминальные страсти северной столицы?
Охота на Людоеда Питерского, совершающего одно злодеяние за другим, продолжается. Его тщетно ловят сотрудники милиции и агентства «Эгида плюс», секретной службы по неконституционному искоренению особо одиозных преступных авторитетов. К поискам охотника за людьми подключился знаменитый киллер по кличке Скунс. На его пути встречаются персонажи, совершающие не менее тяжкие преступления, чем Людоед Питерский, но не числящиеся каннибалами. Найдет ли Скунс Людоеда, или сам станет его очередной жертвой?
Это — первая вещь, на публикацию которой я согласился. Мне повезло в том, что в альманахе «Метрополь» я оказался среди звёзд русской словесности, но не повезло в том, что мой несанкционированный дебют в Америке в 1979-м исключал публикацию в России.Я стоял на коленях возле наполняющейся ванной. Радуга лезвия, ржавая слеза хронической протечки на изломе «колена» под расколотой раковиной… я всё это видел, я мог ещё объявить о помиловании. Я мог писать. Я был жив!Это — 1980-й. Потом — 1985-1986-й. Лес. Костёр. Мох словно засасывает бумажную кипу.
Охота на Людоеда Питерского, совершающего одно злодеяние за другим, входит в завершающую стадию. Его ловят сотрудники милиции и агентства «Эгида плюс», секретной службы по неконституционному искоренению особо одиозных преступных авторитетов. По следу кровожадного убийцы идет знаменитый киллер по кличке Скунс. На его пути встречаются персонажи, совершающие не менее тяжкие преступления, чем Людоед Питерский, но не числящиеся каннибалами. Кто первый встретится с Людоедом, не превратятся ли охотники на него в дичь?
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.