— Милый, я опять хочу тебя!
Радостная, бесстыдная, она, кажется, готова пожертвовать всем на свете ради этих безумных часов со своим парнем. Глаза, похожие на два желтых прозрачных камня, расплываются в нахлынувших слезах. Офелия бережно, словно боясь потерять волшебный образ, проводит чуткими пальцами по его волосам, лбу, бровям, вискам, скулам и замирает на шее.
Еремей уже давно догадался, что из двух частей его тела, которые очень нравятся девчонке, одной, постоянно открытой для ее взора, является шея, — Офелия гладит ее, растирает, мнет, даже сдавливает, понарошку пытаясь его душить.
— Ты не устал?
Где они? Во дворце? В сказочном гроте? В раю? Где бы ни сливались их прирученные друг к другу тела — в ванной, на пляже, на крыше дома, — они забывают об окружении и знают лишь о том, что их в этом мире пока только двое — он и она.
Самые острые, незабываемые впечатления озаряют влюбленных в наиболее рискованных местах, куда в любой момент может кто-нибудь заглянуть или даже войти: в парадной, загородной электричке, даже общественном туалете.
Они не раз сознавались друг другу в том, что им даже хочется, чтобы кто-то за ними подсматривал и даже… — да что уж скрывать! — участвовал в их сексуальных пирах.
— Сейчас. — Уздечкин подумал, понимает ли его страстная девочка, что если это произойдет, то уже в четвертый раз, причем за все два часа их изысканных наслаждений они ни разу не разъединяли свои сладостно измученные тела. Вообще-то это была ее идея: менять положения не расторгаясь. — Ложимся на бочок!
Офелия стала послушно поворачиваться. Еремей заметил, что сегодня у нее очередная сногсшибательная раскраска ногтей: сами ногти синего цвета, а на каждом из них изображен цветок, и каждый — разный. Ну и фантазерка! Так это ж мало придумать — надо еще и кистью владеть!
— Ой! Он опять растет! — Офелия зажмурилась, будто бы от испуга, словно не она и просила его продолжить их чудесный праздник. Ее руки проворно скользнули вдоль тела и, обласкав его лобок, коснулись основы их нерасторжимой связи. — Он стал просто огромным! Как ты это делаешь?
Иногда ему казалось, что Офелия отнюдь не его идеал, и он даже определял и суммировал ее минусы, которые, кажется, уже готов был перечислить, как вдруг понимал, что все эти минусы в некоторые раздражающие его моменты оборачиваются вдруг явными плюсами. Главное же, что привлекало Ерему в этой шестнадцатилетней озорнице и уже около полугода держало около нее, — она ему, в отличие, пожалуй, от всех его прошлых женщин, никогда не приедалась. К тому же она его очень легко, просто мгновенно возбуждала. Для этого Уздечкину достаточно было лишь подумать о своей возлюбленной или вспомнить что-нибудь из их неугомонных забав. Чего стоил ее влажный нагло-смущенный рот, опрокинутый под его тренированными бедрами?! А нависшие над его глазами кокосообразные груди, чьи земляничные сосцы он так обожал осязать во впадинах своих ладоней?!
Каждый раз, когда Еремей входил в Офелию, то радовался своей очередной победе: он может! На время их сладостной связи (иногда на полдня!) он шалел от того, что они становятся единым организмом, который (как знать?!) способен воспроизводить в таком положении себе подобных. Это же чудо!
Во время их соединения он ощущал себя главным — это он завоевывает ее, и входит, и атакует, пока она не застонет, не заплачет, признаваясь: твоя, твоя!
Они встретились совершенно случайно. Еремей в те дни мыкался без работы, подкармливаясь дешевыми и непредсказуемыми шабашками. Утром на Козьем рынке машину черным разгрузит, ночью в ларьке вместо сторожа перекантуется. Приходилось и бумажки на улице раздавать с рекламой кафе и магазинов.
Однажды на Галере, то есть на углу Невского проспекта и Думской улицы, он вручил черноволосой глазастой девчонке со вздернутым, словно слегка подрезанным на конце носом пригласительный билет в новый ночной молодежный клуб.
— А ты сам-то его посещаешь? — задорно и сразу как-то по-дружески спросила девчонка. — А то зазовешь меня к каким-нибудь сатанистам. Они из меня всю кровь высосут!
— Да нет, там в основном содомиты кучкуются! Я оттуда практически не выхожу! — нарочито соврал Уздечкин. — Там и все мои дружбаны, считай, прописались.
— Так ты и меня пригласи, если у вас так клево! — Девчонка с идеальной улыбкой окунулась в глаза вдохновленного ее шикарной фигурой парня. Ей был определенно симпатичен этот накачанный блондин с короткой стрижкой и немножко смешной челкой, которую он наверняка тайно подкручивает пальцами, чтобы она топорщилась надо лбом эдаким полукруглым козырьком. — А потом, может быть, и мы подружимся?
— Давай лучше в зоопарк наведаемся. Там сегодня слониха рожает. — Ерема предложил это без особого расчета на согласие, продолжая машинально раздавать прохожим бумажки размером со спичечную этикетку. — Говорят, такое происходит не чаще чем раз в пять тысяч лет.
— С большим' удовольствием! Я даже помогу у нее роды принять, если она меня, конечно, не растопчет. — Девчонка резко вырвала у молодого человека пачку листков и начала быстро совать их привлеченным ее внешностью людям. — Давай вместе раздадим, а как закончим, сразу пойдем. Правда?
