Остров большой, остров маленький - [7]

— А самолеты в тайфун летают?

— Едва ли. Да ты не спеши. Сейчас мы зайдем в одно местечко, мне обещали матрас простегать. На матрасе переночуем за милую душу. Не знаю только, свет подключили или нет, дом вчера приняли... Дом деревянный, но трехэтажный, из бруса, из сосны материковой... Обживусь маленько и заведу сосновый питомник. Сосна здесь должна прижиться. Ну вот, пришли.

Матрас, правда, оказался простеганным, но узковатым. Мастерица, стегавшая матрас, угостила нас чаем с вареньем из местной ягоды клоповки. Павел Андреевич утверждал, что клоповка имеет свойство уравновешивать кровяное давление. Если давление выше нормы, то после чая с клоповником оно упадет, а если ниже, поднимется.

Уравновесив давление, мы отправились в путь с матрасом под мышкой. Путь оказался нелегок. Трудность его состояла в том, что поселок (городком он казался сверху, издалека), как большинство приморских поселков, выстроили в два яруса. С нижнего, прибрежного яруса в верхний вела крутая со множеством ступенек, деревянная лестница. Главное назначение лестницы — аварийное: если станция службы цунами вдруг предскажет цунами, объявит тревогу, то население первого яруса должно мгновенно взбежать по лестнице наверх, в безопасное место.

Без матраса, в безветренную погоду подъем по лестнице посилен для любого островитянина, будь то даже ребенок или старик (в аварийной ситуации, когда на пятки тебе наступает громада волны-цунами, резвость каждого островитянина, понятно, удесятеряется). Но матрас парусил на ветру, а ветер задувал с той силой, какая и подобает близящемуся тайфуну. Пришлось обернуться в матрас и медленно совершать восхождение, будто в тигровой шкуре (матрас, как положено, был полосатый). Укутанная матрасом верхняя половина туловища\. Шея и голова нещадно взопрели.

Шли мы долго, с перекурами (что было рискованно для матраса). В доме точно не оказалось света, а также воды. Зато ключ, полученный Павлом Андреевичем, подошел к замку; хотя было темно, в квартире мы насчитали три комнаты. Из постельных принадлежностей, кроме матраса, нашлись газеты, центральные, свежие, утром купленные мной в аэропорту большого острова. Но что особенно нам помогло в первую ночь, так это оптимизм моего товарища. Ночь прошла в задушевных разговорах, воспоминания о былом перемежались с планами на будущее.

— Знаешь, — рассказывал мне Павел Андреевич, — на материке мне дали лесхоз, в двухстах километров от Москвы — на воскресенье можно съездить в столицу... Хозяйство накатанное, отработанное, в лесу каждый пенек на учете... Я пожил, посмотрел, и такая тоска меня взяла за глотку... По нашей здешней вольной волюшке. Здесь Вулкан выплюнул в море остров — я тебе могу его подарить. А там что? Зарплата — сто восемьдесят рублей... Да... Три дня оставалось, просрочил бы — и непрерывный стаж работы на острове нарушился, и надбавки бы мои островные псу под хвост... Я их двадцать лет зарабатывал... В общем, давай бог ноги. Сел в самолет, прилетел, предложили мне сюда техником, я плащ в охапку — и вот... Плащ у меня в лесхозе, завтра сходим возьмем, сгодится на подстилку...

Всю ночь новый дом поскрипывал, на чердаке и на кровле что-то бракало и свистело. Тайфун вполне обозначился именно как тайфун, а не какой-нибудь там свежий бриз.

Утром директор местного лесхоза, начальник Павла Андреевича, принес нам на завтрак литровую банку красной икры. Он был лет на пятнадцать моложе своего техника. В его — директорские — годы Павел Андреевич тоже был директором лесхоза. Мы позавтракали и вышли на волю.

Островитяне не придавали тайфуну особого значения, шли кто куда. День был субботний. Навстречу нам попадались девушки и парни. Численного преобладания девушек над парнями я не заметил. Автор повести «Тысяча девушек» малость преувеличил. Художественные преувеличения полезны для сочинителя, именно в них приманка. Преувеличил и автор фильма, когда представил мужскую жизнь на острове, как исключительно ночную, а девичью жизнь, как дневную, тем самым исключая возможность общения девушек и парней.

Мы прогуливались по улицам главного города острова (раз главный, значит, все-таки город), пересекли этот деревянный, в основном одноэтажный, город и по красной лесной дороге вышли к морю. Сразу можно было увидеть, что здешний пляж, правда, горячий: над пляжем курился пар.

Ванны надолбили в скальном грунте, у самого моря, так, чтобы горячие минеральные воды можно было смешать с холодными водами моря. Вот мы разделись, зашли по колено в море (буквально: море было нам по колено), подняли маленькую волну (большие волны, поднятые тайфуном, не доходили сюда), смешали воды, залезли в ванны, — каждый в свою, отдельную ванну — и сидели до тех пор, пока не сделалось горячо. Тогда мы повторили процедуру смешения вод и снова погрузились в ванны (в нирвану).

Можно бы так сидеть до скончания века. Нет нужды кого-либо убеждать в том, насколько это прекрасно — сидеть в целебной теплой воде, поправлять здоровье и в это время видеть перед собой Великий океан, вздыбленный тайфуном, слышать радостные, хищные клики чаек (буревестников) и при этом вести неторопливые философские беседы.