Остров большой, остров маленький - [6]

Мир — без людей — был синим, багряным и золотым. Поражали своею насыщенностью, чистотой его тона и оттенки; и синева океана — материальная синева — отличалась от бесплотной синевы дальних гор...

Поднявшись по склону, мы обогнули сопку и оказались в распадке на берегу реки, и — боже! — в реке шла кета. Первый раз в жизни я успел к рыбьему ходу, не опоздал. И не хотелось эту рыбу ловить. Только стоять на берегу нерестовой речки и смотреть... Какой же труд — взять рыбину из воды, на выбор, любую... И вороны над речкой: крок... крок...

— Ну вот, а ты говоришь, — сказал Павел Андреевич.

— Я молчу.

— Ну то-то. — Павел Андреевич раздул шею, как собравшийся заболмотать индюк, набрав воздуху в широкую округлившуюся грудь, приопустил веки на выпуклые глазные яблоки и принялся декламировать:

На островах сосну сажал,

Не ведал счета дней.

Но срок настал — и я сослал

Себя, где потрудней...

Сослал — послал я сам себя

В курящийся туман.

И у меня один судья —

Великий океан.

— Ну, как?

— Да так, не очень... В нашем журнале не пойдет.

— Я первое время, когда приехал сюда, не писал ни строчки. Погода мерзкая стояла, почти все лето... Хочешь, еще почитаю?

— Читай.

Павел Андреевич поднял кулак и принялся им энергически тюкать в воздухе, рубя стих, как рубят дрова:

Не потеряюсь в бытие,

Не разлюблю дела мирские.

Воскресли помыслы живые

В моем теперешнем житье.

Я новым лесом исцелен,

И старый лес моя подмога.

Моя таежная дорога

Преодолела крутосклон.

— Это уже получше. Но не для нашего журнала.

— Ну и наплевать мне на ваш журнал! — рассердился Павел Андреевич. — Я прозу буду писать.

Он как ванька-встанька: его повалят — хоть на спину, хоть на бочок — он обязательно встанет. С верхней ступеньки по службе скатился на нижнюю. И хоть бы что. Стихи не пойдут, он прозу напишет. Напишет! Он своего добьется!

А чего ему добиваться? Лесной человек, служит лесу. Лес ровен со всеми, будь ты директор или объездчик (техник). Объездчику даже лучше, сподручнее, ближе общаться с лесом. Его место не в кабинете — в лесу, вот здесь, под сенью вековых дерев, на берегу речки с плещущей в ней рыбой...

А сколько у объездчика помощников в здешней тайге, похожей на джунгли (она отчасти и джунгли!)... В знакомой уже нам книге В. Нечаева «Птицы Южных Курильских островов» поименованы эти помощники: «...Неоценимую помощь лесному хозяйству в борьбе с вредными насекомыми оказывает большой козодой. Он питается преимущественно ночными бабочками и жуками, вылавливая их в полете над лесными полянами. Восточные широкороты полезны своей удивительной способностью охотиться в верхнем ярусе леса и над кронами деревьев за прилетающими крупными жуками и бабочками. В желудке птицы, добытой 10 июня 1963 года, были обнаружены хрущи, пилильщики, щелкуны и другие насекомые, являющиеся вредителями деревьев и кустарников.

На острове обитают глухая и обыкновенная кукушки. Польза от них огромна. По содержимому желудков убитых кукушек установлено, что они питаются исключительно волосатыми гусеницами бабочек-шелкопрядов.

Очищают леса от насекомых-вредителей ополовники, большие синицы, московки, тисовые синицы, гаечки, поползни, пищухи, корольки, синехвостки, японские зарянки, соловьи-свистуны, пестрые и оливковые дрозды, бледноногие и светлоголовые пеночки, короткохвостые камышовки, пестрогрудые, ширококлювые, желтоспинные и синие мухоловки, японские сорокопуты, аспидные и седоголовые овсянки, рыжие воробьи, чихи, снегири, дубоносы.

Значение хищных птиц — истребителей вредных грызунов — общеизвестно. К ним относятся сарыч, мохноногий канюк, ошейниковая совка, белая сова. Они уничтожают красно-серую полевку, серую крысу и домовую мышь».

Давайте запомним эти последние строчки цитаты — насчет мышей и антимышей. Они еще нам пригодятся — в конце рассказа.

— ...Паша, ты один тут живешь, без жены?

— Да вот, вчера только ключ получил от квартиры. В новом доме трехкомнатная квартира. Ванна, горячая вода — все... Дом на берегу океана. Жена приедет, не знаю, как ей покажется... Пока квартира пустая. Хочешь — живи. Я тебе целую комнату выделю окнами на океан...

Кинуто семечко, удобрена почва, вот-вот проклюнется росток. Я уже чувствую: вот-вот...

4

Водитель ветеринарной службы привез нас в некий город, столицу маленького острова, когда совсем уже глухо стемнело. Сверху, с дороги, мы увидели россыпь огней. Их насыпано было гуще у моря, в самом низу, и на море тоже, во влажной темноте, плавали сгустки света, зеленые, синие, красные огоньки. Стадо огней подымалось по склону, редело, самые верхние светляки казались отделившимися от тверди земной, бесплотно мерцали в космическом мраке.

Будто мы приехали в южный портовый город. Да и теплынь была южная, и море пахло, как пахнет оно на юге. То есть запах был терпче, острее; искушенный в запахах нос, конечно, нашел бы в нем и нюансы, и специи, и приправы, свойственные только этому море-океану. Но для меня море морем и пахло. Я прожил на острове с полдня до вечера, остался в ночь, и, кажется, не уеду завтра...

— А что, Паша, тайфун-то надолго?

— Это уж как госпожа «Нора» соблаговолит. Бывает, по две недели дует... Да ты не бойся. Осень здесь — самое благонадежное время.