Осторожно, в джунглях засада! - [7]

— И все-таки мы завоевали свободу, — говорит Мотоку. — И первые африканцы уже получили землю в Нанни.

…Деревня лесорубов — Дундори — находится на самом экваторе. Сквозь покосившийся занавес дождя карандашные кедры и эвкалипты кажутся особенно неприступными. Но вот у дороги появляется редколесье, ограда… Участок? Чей? И вот здесь впервые видим мы африканца — не батрака.

Знаете, что прежде всего показал нам улыбающийся, как-то очень гордый хозяин? Свидетельство на владение землей. Собственной землей. В свидетельстве удостоверялось, что участок № 140 площадью в 23 акра с 1 августа 1964 года принадлежит гражданину Кении Мванди Ндегве, 27 лет, семейному. Из шалаша выглядывала вся семья — жена и сынишка.

Нет пока дома у Мванди Ндегве, нет у него еще пашни — на участке пни, заросли слоновой травы, можжевельника. Он сам корчует, сам отвоевывает у леса землю.

Ндегве водит нас по участку — здесь будет кукуруза, здесь — сахарный тростник, здесь — пиретрум. А пока есть этот шалаш и грядка зеленого горошка.

Мванди Ндегве выплатил до сих пор лишь 160 шиллингов (20 рублей) за свой участок. А всего ему нужно внести — рассрочкой на 30 лет — 5 тысяч 700 шиллингов (730 рублей). Правительство Кении выплачивает европейским плантаторам полную цену за их владения (в среднем четырнадцать фунтов за акр).

Раз уж в этом очерке замелькали цифры, я рискну несколько углубиться в статистику, которая приоткрывает любопытную страницу социальной, аграрной «экзотики». В ней я нахожу разгадку, объяснение общественным парадоксам Кении.

В городке Ньери, что на Белом Нагорье, в двухэтажном особняке расположилось местное отделение департамента по распределению земли. Возглавляет его англичанин, помощником служит африканец, агроном Хезрон Рабари Алай. Он рассказал мне о положении крестьян в округе Мвейге. Правительством здесь было выкуплено шесть европейских ферм общей площадью 3600 акров. Землю распределили между 275 африканскими семьями. В среднем размер участка семь-девять акров, а в высокогорных и лесных районах — до сорока. Так как собирают здесь два урожая в год, то и плату фермеры должны вносить государству каждые шесть месяцев. Первый же неурожай (из-за холодов погибли кукуруза, зеленый горошек и пиретрум) разорил пятьдесят фермеров. Набеги диких животных лишили урожая еще 30 семей. Они вынуждены были наняться батраками, чтобы выплатить сумму очередного взноса. Так и получилось, что наиболее удачливые хозяева получили даровые руки, а потерпевшие урон не смогли обработать собственную землю, чтобы поправить в дальнейшем свои дела. Постепенно создалось ядро кулаков, заимодавцев. Вскоре произошли вспышки возмущения — это выражали недовольство те крестьяне, которые попали в ростовщическую кабалу. Да и «справные хозяева», удачливые фермеры, в основном ведут натуральное хозяйство, и все попытки государства получить с мелких участков продукцию на экспорт (главным образом пиретрум) пока безуспешны.

Поэтому правительство Кении поощряет создание крестьянских кооперативов. И не столько сбытовых, сколько производственных. Но в кооператив нет хода неимущим. Вступительный взнос — несколько тысяч шиллингов.

…Вамбуа Ндува — шофер, он водит машины из Мачакоса — древней столицы Кении — в ее нынешнюю столицу — Найроби. Несколько лет он копил деньги на выкуп невесты. Теперь, вот уже третий год, собирает по шиллингу на вступительный взнос в кооператив. В его родной деревне Ндети создан первый у народа вакамба кооператив. В его уставе записано, что вступительные взносы необходимы, в частности, для оплаты батраков. Наиболее зажиточные жители Ндети станут полноправными членами кооператива, а остальные будут на них работать.

Да, для подавляющего большинства кенийцев мало что изменилось после завоевания независимости. Полмиллиона сельских жителей не имеют даже клочка своей земли. Пока еще сохраняются латифундии белых плантаторов в 50 тысяч акров, где работают батраки за пять рублей в месяц. Но ведь Кения только переходит свой экватор…

«НИЛ УСТАНОВЛЕН»

Кокосовая пальма прижала к груди гроздь орехов. Папоротник, как бы посаженный на дерево, склонился к воде. Кокетливо прикрылась веером от яркого солнца королевская пальма.

Птицы с налету вспарывали перламутровую раковину реки, и она платила им дань рыбой. Через зеленые холмы Африки свежим шрамом пролегала нестерпимо красная проселочная дорога. У реки она заканчивалась площадкой, на которой установлен серый, с рыжими подпалинками обелиск. Тяжелые и вечные, застыли в граните слова:

«Исток Нила. Открыт Спиком в 1862 году. До Средиземного моря — 6500 километров».

Исток Нила. До Средиземного моря — 6500 километров

Очень далеко от этого места, в Западной Африке, я услышал, как рыбак ибо, с которым мы плыли по Нигеру, назвал эту реку Нил-эль-Абид — Нил невольников.

Вождь племени муконджо, показывая мне с Лунных гор на долину Конго, сказал: «Эту реку мы зовем Черный Нил». Да, повсюду в Африке Нил считают прародителем всех рек.

И вот я у Белого Нила, у главного истока Нила, реки — кормилицы и поилицы многих народов. Нил проносит стаявшие снега Килиманджаро и Кении сквозь Сахару, он — единственный — в силах провеять пески, пробить горы и вплести изумруд «черной Африки» в средиземноморское ожерелье.