Осторожно, день рождения! - [6]
– Подгузник менять, – обречённо сказал Герман. – Я раньше с ним оставался, но он никогда… никогда…
Для бедного Германа этот день и правда стал чёрной пятницей. Всё, что случалось раньше, – обиды на Аньку, вирус, который завёлся в компе, – оказалось ерундой по сравнению с обкакавшимся Племянником.
Герман сидел на полу и мрачно смотрел, как мы готовим его к страшному испытанию.
Я достала резиновые перчатки, в которых папа чистит картошку.
Анька нашла в коробке с лекарствами защитную маску, закрывающую рот и нос, и даже побрызгала на неё своими лучшими духами. Соня сгоняла домой и притащила бабушкины тёмные очки в блестящей оправе.
– Держись, брат, – сказал Мишка и протянул Герману круглую карамельку.
– Угу, – уныло сказал Герман и запихал конфету в карман. Кажется, у него совсем пропал аппетит.
Осталось подготовить ванную. Мы вытащили лохматый коврик и застелили пол целлофановыми пакетами. На стиральной машине лежали Анькины влажные салфетки с ароматом клубники, рулон суперпрочных пакетов для мусора и три чистых подгузника.
Герман сунул руки в розовые перчатки, спрятал лицо под защитной маской, надел очки, вздохнул – и взял под мышки Племянника.
– Ну, я пошёл?
Шаг, ещё шаг. Он оглянулся, посмотрел на меня, на Соню, Мишку, Аньку… Так человек, выходящий в открытый космос, прощается с друзьями. Последний шаг. Зашуршали пакеты, и Мишка закрыл за ним дверь.
– Он уже чистый? – осторожно спросила я, когда Герман рухнул на мою кровать. Притихший Племянник лежал рядом с ним и внимательно разглядывал свои носки.
– Чище не бывает! – буркнул Герман. – Я на его задницу все Анькины салфетки извёл.
– С ароматом клубники? – захихикала Соня и схватила Племянника за круглую пятку. – Ты мой хороший, ты мой сладенький…
Но Племяннику это совсем не понравилось. Он замахал руками, захныкал, а потом вообще разревелся.
– Который час? – нахмурился Герман.
– Полвторого.
– Кажется, ему пора спать.
– Правильно, – закивала Соня. – Если ребёнок нарушает режим, он может заболеть!
Я думала, маленькие дети засыпают быстро. Раз – и готово. Но оказалось, уложить их ещё труднее, чем накормить.
Герман гладил Племянника по спинке, храпел, притворяясь, что сам уже спит, гудел какую-то колыбельную. Ничего не помогало.
– Баю-баюшки-баю, – бубнил Герман.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, – ныл Племянник, подхватывая мелодию.
– Барабанщик будет, – хмыкнула Анька.
– Сонь, – простонал Герман. – Он не спит. Он лапами машет во все стороны. И чего делать?
– Щас я загуглю!
Анька протянула Соне смартфон. Через несколько минут у неё был готов ответ.
– Тут написано: «Чтобы ваш ребёнок хорошо засыпал, ему нужно чувство безопасности…» Бла-бла-бла, куча советов… Короче, нужно сделать, как будто он снова оказался в животе.
– Это как? – напрягся Герман.
– Ну, завернуть его, укутать во что-нибудь мягкое.
– Так и говори – укутать. Чего ты меня пугаешь?
Мы с Анькой решили, что лучше всего подойдёт папина домашняя рубашка. Она тёплая, клетчатая, очень мятая. Все любят в ней болеть или прятаться от грустных мыслей. (Жалко, что мне рубашка мала.)
Кажется, Племяннику она тоже понравилась. Мы застегнули все пуговицы и завязали пустые рукава на животе – конечно, не слишком туго. Теперь Племянник стал похож на красно-зелёную гусеницу. Правда, спать эта гусеница всё равно не хотела. Она изгибалась, скрипела, хлопала глазами и хныкала.
– Вы его отвлекаете, – зашипел Герман и выставил нас в коридор. Мы устроились на полу возле закрытой двери и слушали унылое бормотание:
– Баю-бай, баю-бай, засыпай скорей, гудбай…
– Я сейчас точно усну, – зевнул Мишка.
Анька закрыла глаза.
Ветка залезла ко мне на колени, спрятала нос под майку и задремала. И только Племянник никак не мог успокоиться.
Кажется, бедный Герман уже охрип. Он пел, пел и пел.
Потом попросил принести ему соску.
Бутылочку с детским кефиром.
Маленькую пелёнку.
Чтобы не бегать сто раз на кухню, Соня вытащила пакет из коляски и положила его у двери.
– Интересно, что он попросит теперь? – задумчиво сказала она. – Может, верёвку?
– Ага. И мыло, – хмыкнула Анька.
– Эй, вы ещё тут? – простонал Герман. – Мне нужен кофе.
– Ты рехнулся?! – подпрыгнула Соня. – Детям кофе нельзя!
– Это не ему. Это мне. Ещё минута, и я тут усну… Или умру.
Анька сварила кофе, налила его в чашку, положила на блюдечко маленький кубик сахара. А Герман даже спасибо ей не сказал.
– Я. Больше. Не. Могу, – пробормотал он, тупо глядя в пол.
– Бай-бай, – пожаловался Племянник.
– А мне мама рассказывала, что я тоже плохо спала, – вспомнила Соня. – Они меня качали, качали… А потом обнаружили, что в машине у меня сразу глаза закрываются. Бабушка вечером со мной кругами по городу ездила.
– И где я машину возьму? – устало спросил Герман.
– А может, стиральная подойдёт? – предложила я. – Если на отжим поставить, она знаешь как трясётся! И гудит. Как самосвал! Положим на крышку одеяло, а сверху – Племянника. Его точно за пять минут уболтает!
Герман вскочил.
– Хочешь его усыпить? – заорал он. – Вперёд, я не против! Клади его на стиралку, на пылесос, в микроволновку… Что там ещё у вас есть?! Вы же тут все специалисты, да?
Испуганный Племянник заревел на всю комнату. Он был несчастный и потный. Узел на животе развязался, и теперь Племянник походил не на гусеницу, а на привидение, которое сердито машет пустыми клетчатыми рукавами.
