Останься со мной! - [44]

– Как вы это сделали? – повторил он.

Я невинно посмотрела на него, протянула руку к морде пса – и тот послушно лизнул мою ладонь.

Радевич переводил ошарашенный взгляд с собаки на меня. Еще бы, уж я постаралась выглядеть сегодня хрупкой беззащитной и беспомощной! Сцена и в самом деле получилась эффектная: воздушное неземное создание легким движением руки укрощает огромное страшное жестокое животное. И вот пес, секунду назад готовый вцепиться ей в горло, уже ластится и лижет ей руки…

Я медленно улыбнулась и проникновенно посмотрела на Радевича. Не сомневайся, и с тобой будет то же самое!

– Сделала – что? – спросила я.

– Не прикидывайтесь! – рявкнул он. – Алабай – крупная, сильная собака. Олан должен был… Если бы я не успел…

– Ну, как видите, я могу за себя постоять, – беспечно отозвалась я. – К тому же теперь я, повинуясь вашему совету, кстати, не выхожу без охраны.

Я кивнула на топтавшегося за спиной Гришу. Олег смерил его тяжелым взглядом.

– Его следует уволить, – коротко бросил он. – Он не способен вас защитить.

Я буквально спиной почувствовала, как напрягся позади меня Гриша. Радевич, конечно, был прав: в такой ситуации охранник должен был мгновенно выстрелить в собаку, и, учитывая, что все это было мною спланировано… К тому же сейчас мне стоило продемонстрировать человечность и широту души.

– Ну, что вы, – возразила я. – Гриша – прекрасный сотрудник. Просто все произошло так быстро…

Олег хотел еще что-то сказать, но не успел.

– Ой, я вас узнала, – вдруг вскрикнула девчонка. – Вы же… Вы Айла, да? Это правда вы?

Радевич едва заметно недовольно поморщился, но Светлана не обратила на это никакого внимания.

– Правда, это я, – подтвердила я, улыбаясь.

– Ничего себе! – восхитилась девочка. – А мне… мне так нравятся ваши песни. У меня все ваши диски есть. Я, когда узнала, что вы приезжаете в Турцию, ужасно хотела попасть на ваш концерт, но…

– А я ведь, кажется, приглашала на концерт вашего отца, – заметила я, лукаво глядя на Радевича.

Тот явно нервничал, терялся от этого неожиданного разговора. Наблюдать это было забавно: такой огромный, сильный и уверенный в себе зверь, явно не привыкший смущаться и чувствовать себя не в своей тарелке. Забавно и отчего-то… трогательно.

– Блин! Ну, папа! – недовольно вскрикнула девочка. – Ну, я же так хотела, а ты…

– Это… это было бы небезопасно, – принялся убеждать Радевич. – Столько людей…

– А вот и нет, – с улыбкой возразила я. – Консул Саенко был на моем концерте.

Почему-то мне доставляло удовольствие поддразнивать Радевича, который в роли заботливого отца вовсе не выглядел такой уж неприступной каменной скалой. Ясно было, что единственное чадо вьет из него веревки. Комплекс вины после развода? Или Олег глубоко внутри – тонкий, ранимый, добрый, любящий и отзывчивый человек, вынужденный прятаться за маской сурового солдафона?

«Совсем скоро я это узнаю», – вдруг отчетливо поняла я, взглянув ему в глаза.

Не просто поняла, почувствовала – всем телом.

Мне удалось пробить брешь в выстроенной им вокруг себя стене. Все, что теперь происходило между нами, было данью приличиям, социальными ритуальными танцами. Но сопротивляться мне он больше не будет. Он сдался. Сдался – как бедняга Олан, тыкавшийся прохладным влажным носом мне в ладонь.

– Так как вы это проделали? – снова повторил Олег.

– Боже мой, да что тут удивительного, – пожала плечами я. – Просто я умею обращаться с собаками. И с алабаями, в частности. Я ходила на занятия, обучалась у инструктора по дрессировке. У меня… у меня в детстве был алабай.

Это, конечно же, было не совсем правдой. С инструктором я действительно занималась – иначе сегодняшний мой фокус мог бы окончиться в лучшем случае больницей. Только вот было это не совсем в детстве.

Мне вспомнился заснеженный двор. Щиплющий ноздри морозный воздух, темные верхушки деревьев за забором, столб линии электропередач, на котором неподвижно сидела какая-то серая птица…

Колоссальный вольер у ограды, где металась, фырча и порыкивая, посверкивая алыми от злости буркалами, огромная грозная псина. Инструктор со слегка раскосыми темными глазами и сжатым в бесцветную нитку ртом, повторяющий тихим, до омерзения бесстрастным голосом наставления. Парализующий ужас, охвативший меня, стоило приблизиться к сетчатой дверце.

Чертова тварь тут же прыгнула на меня, щелкнула зубами, зарычала. Я попятилась назад и наткнулась спиной на замершего у вольера Володю. Лицо у него было белее затопившего двор снега, глаза – больные, сумасшедшие, руки сжаты в кулаки.

– А ну, пошла! – рявкнул он на меня, подталкивая к клетке. – Пошла, слышишь? Порви эту гребаную псину! Давай, или я прямо тут тебя пристрелю, ясно?

– Ясно, – беззвучно сказала я.

Оттолкнулась от него и пошла…

– Правда? У вас в детстве тоже был алабай? – переспросила Светлана. – А как его звали?

– Бой, – отозвалась я.

– Ох, ничего себе! Бой – это же мальчик, да? А Олан тоже переводится «мальчик». И еще у папы в детстве была собака Мальчик. Папа, правда, обалдеть? Ну и совпадение…

– Действительно интересно, – подтвердила я.

– А что с ним стало? – не отставала Светлана.

Мне это было на руку. Я напустила на лицо легкую тень печали, заставила голос слегка дрогнуть: