Остановка в Венеции - [9]

Один мой знакомый считает, что жизнь — просто смена состояний, этапов, мы никогда ничего не достигаем. Теория эта мне была знакома и без него, но мне нравилось, как он ее излагает. Я помню, как меня уязвило и потрясло, когда Энтони впервые процитировал про «кота в мешке» при собравшихся — с малоприятным для нас двоих подтекстом. Еще один этап. К сожалению, с каждым последующим мы только сильнее разобщались, и как-то так выходило, что именно Энтони отгораживался, отдалялся, а я не понимала, в чем дело. Как будто следовал какому-то тайному графику или выделял на каждый этап некий ресурс энергии, а когда ресурс себя исчерпывал, мы расходились еще на шаг дальше. Еще одна завеса прохладцы, разделяющая нас, еще один повод для постоянного напряжения. Я пыталась понять, может, и я причастна к тому, что происходит, но вспоминалась только паника. Я начинала осознавать, как плохо его знаю. Я отчаянно хотела, чтобы вернулся прежний Энтони.

Я непрестанно, одержимо разбирала и анализировала его внутреннее «я» в надежде до него достучаться. Я потеряла на этом уйму времени. Выстраивала теории, одна другой заковыристее, и все мимо. В смысле, они не помогали. Я хорошо его знала, я могла без труда предсказать, как он поступит в той или иной ситуации, и практически не ошибалась — и при этом я не знала его совсем. Он унес с собой свою душу, а меня оставил теряться в поступках. Он гасил светильники по одному. Иногда мне казалось, что однажды он переступит через мое бездыханное тело, не заметив и не почувствовав укора совести. Пойдет себе, насвистывая. Для остальных он по-прежнему оставался душкой, а передо мной створки захлопнулись. Почему? Он превращал меня в ту, кем я не была, — для какой надобности? Что за тайный план, о котором я не знаю?

Зазвонил телефон. Джакомо вскочил, навострил уши, посмотрел на аппарат, на меня. Расплескивая воду, я выбралась из ванны и, завернувшись в роскошный халат, услужливо приготовленный «Гритти», кинулась в комнату. Сколько гостиниц пришлось обзванивать?

— Алло?

— Buon giorno[8], синьорина! Это Карло, портье.

— Да? Доброе утро, Карло.

— Если вы у нас остаетесь, синьорина, я могу предложить совершенно чудесный номер. Несколько окон. Вид на canale. Небольшой canale. Si?

— Да, si.

В мои сегодняшние планы входило искупать Джакомо, контрабандой вынести его из отеля, отыскать зоомагазин и прикупить какой-нибудь щегольский ошейник вроде тех, что я видела на других венецианских собаках, и поводок, а потом привести облагороженного пса в отель и сделать вид, что я обрела его в здешнем зоомагазине. Приехала в Венецию, чтобы завести собаку. Я специально посмотрела в буклете отеля, который нашла в ящике стола: мелкие животные постояльцам разрешаются. О переезде в другой номер я и думать забыла.

— О, grazie, Карло. Спасибо огромное.

Буду скучать по своей келье, но любоваться из окна небом и canale будет здорово! Маленький canale. Канальчик.

— Мне надо будет еще сходить по делам, Карло, но думаю, номер мне понравится.

Сколько он стоит, кстати? Я и так из всех возможных рамок вылезла.

— Дорогущий номер, да, Карло?

— Нет-нет, синьорина, цена та же. Мы будем рады устроить вас поудобнее.

— Очень любезно. Я пока соберу вещи.

— Не надо, горничная соберет.

— Тоже спасибо. Тогда я спущусь, и обсудим, хорошо? Где-то через час, ладно?

— Конечно, синьорина.

— Спасибо, Карло, большое спасибо.

Я повесила трубку.

Джакомо во время беседы придется посидеть в сумке. Но Джакомо молодец, не подведет.

Все прошло как по маслу. Благоухающий эфирными маслами Джакомо был паинькой, даже не пикнул. Новый номер обещан к двум, погода чудесная, небо безоблачное и голубое, как у Джотто. Сан-Марко наводнили просохшие и довольные жизнью туристы. Мы отправлялись на поиски зоомагазина, самого лучшего. Джакомо получил разрешение высунуть голову из сумки и дышать свободно. Нас ждал отличный день.

В Венеции можно обходиться и без знания итальянского. Город радушно привечает туристов, и, тем не менее, даже у самого дружелюбного продавца в голосе сквозит легкое пренебрежение. Умела бы я говорить на их языке, ко мне сразу изменилось бы отношение. Я стала бы своей! Я тут же пожалела о своем снобизме и смирилась с обстоятельствами. Однако жизнь со знаменитостью научила меня остро чувствовать своих и чужих. По отношению к себе уж точно. Я не любила звездную жизнь, точнее, не доверяла всему этому антуражу у нас, дома, а может, и повсюду, не только дома, но сейчас мне бы пригодился ключик, пароль, чтобы отомкнуть этот замкнутый город.

Мы с Джакомо поспрашивали в нескольких лавочках, но про зоомагазин никто не знал и слыхом не слыхивал. Наконец я увидела пухлого английского бульдога в роскошном ошейнике, дремлющего у порога перед магазинчиком восточных предметов искусства. Я бы и так не прошла мимо, но сейчас у меня была особая задача. В магазине меня приветствовала ухоженная блондинка средних лет. «Buongiorno!» — поздоровалась она с милой, но по-венециански сдержанной улыбкой. Я старалась даже не смотреть в сторону бронзовых танцующих Шив, художественно расставленных на двух-трех отдельных постаментах, — просветление, убивающее время самым экстатическим способом. Мне же требовались более приземленные сведения.