Остановка в Венеции - [8]

— Да? Что такое? — откликнулась я.

— Простите за беспокойство, синьорина. Вам пришел факс.

Он с услужливой улыбкой протянул мне конверт.

— Спасибо большое.

«Только, пожалуйста, не шевелись и сиди тихо».

— Понравилась прогулка под дождем?

— Очень понравилась, спасибо. Венеция прекрасна.

«Куда я дела ombrello?..»

— Да-да, она невероятно красива.

Повисло неловкое молчание.

— Можно мне заказать что-нибудь поесть в номер?

— Да-да, конечно, разумеется. В любое время.

Приятная улыбка.

Что я говорила?

— Спасибо большое. Вы завтра здесь будете?

— Да-да, синьорина. К вашим услугам в любое время.

— Огромное спасибо, спокойной ночи.

Прибыл лифт, и я шагнула в кабину.

— Buona sera, синьорина!

Дверь закрылась.

Я нажала кнопку, и лифт поехал. Умница, хороший мальчик.

В номере зажжен ночник, шторы задернуты, постель расстелена, на подушке шоколадка. У нас получилось! Радужные переливы счастья и блаженство защищенности. Никаким уличным мальчишкам сюда не попасть.

Сняв куртку, я поставила сумку на кровать и открыла застежку. Там, среди жуткого беспорядка, восседал мой собственный уличный мальчишка. Огромные, слегка навыкате, чуткие глаза смотрели на меня так обалдело, что я немедленно подхватила его на руки и чмокнула в коричневый лоб.

— Вы, молодой человек, отличный конспиратор. Справились на «отлично».

Я поцеловала его еще раз и еще, а потом отпустила на пол. Впервые после той переделки он оказался на твердой земле. Песик замер, оглядываясь и принюхиваясь. Я принесла еще стакан воды, и он охотно его вылакал. Понимая, что через какое-то время вся эта вода попросится наружу, я расстелила в углу утреннюю газету — будем надеяться, он поймет, к чему это. Песик осторожно прошелся по комнате. Оглянулся на меня.

— Уверяю вас, синьор, здесь вам ничего не грозит. Перекусим?

Потом, когда прибыл и удалился официант, доставивший ужин (пока он сервировал столик, мой молодой человек скрывался в ванной), мы по-братски разделили стейк. Стейк я ем не часто. Столик я выкатила в коридор, заперла дверь и подняла малыша на кровать.

— Ну, рассказывай, как ты попал в эту передрягу.

Взбодрившись и освоившись после ужина, мальчик заскакал вдоль кромки кровати, косясь на зияющую пропасть в три фута, потом вернулся и плюхнулся рядом со мной, впервые изобразив какую-то почти человеческую эмоцию. Я бы назвала это улыбкой.

— Ага, понятно, не скажешь, значит? Имя тоже называть не хотим, да?

Уши торчком, весь внимание.

— Нет, так не пойдет. Как насчет Джакомо? Он был мастером побега. Ты ведь тоже?

Голову склонил набок, уши торчком.

— Может, ты не понимаешь по-английски? В общем, я думаю, что ты ангел, посланный небом мне в спутники. Я думаю, ты станешь мне новым лучшим другом.

Лучшим другом. Мама родная, я ведь даже не взглянула на факс, который мог быть только от Энтони. Вскочив, я кинулась искать конверт. Под взглядом Джакомо вытащила послание из единственной строки: «Надеюсь, ты там не скучаешь».

Нет, не скучаю. Надо же.

Утром после сладких снов в обществе Джакомо, примостившегося у меня под боком — какая еще гигиена? — я улеглась в просторную ванну с горячей водой, благоухающей ароматическими маслами, которые безвозмездно предоставлялись в распоряжение счастливчиков постояльцев «Дворца Гритти». Каждая мелочь в этой ванной была произведением искусства, ублажающим то или иное из человеческих чувств. Сама ванная по размеру не уступала основной комнате. Плотно запертое окно покрывалось душистым паром. Я блаженно вздохнула. Джакомо дремал, растянувшись на густом коврике. Даже не подозревая, что он следующий в очереди на купание.

— За красивую жизнь надо платить, — объяснила я ему.

Услышав мой голос, он, не открывая глаз, стукнул хвостом по коврику. Я чувствовала, что оживаю рядом с ним.

«Надеюсь, ты там не скучаешь».

Я попыталась представить, что было бы, если бы это пожелание было искренним: «Надеюсь, ты там не скучаешь? Наслаждайся поездкой, любимая, жаль, что я не могу быть рядом. „Гритти“, наверное, просто сказка? Пусть она длится, сколько захочешь, не торопись. Встретимся в Риме. Я выкрою в конце тура несколько дней, чтобы мы с тобой побыли вдвоем и полюбовались городом в такую замечательную погоду. Где бы ты хотела остановиться? Хотя нет, не говори, я лучше устрою сюрприз. Жду с нетерпением. Скучаю. Люблю. Если подберешь на улице какую-нибудь собачку, привози обязательно!»

Интересно, такое вообще бывает у кого-нибудь? Как-то, когда у нас еще все только начиналось и Энтони ко мне прислушивался, я купила ему «Войну и мир», которые он самоотверженно начал читать. И проникся, ему понравилось. Я подумала, что сейчас завалю его сокровищами, книгами, которые меня в свое время впечатлили и которые он со своим обрывочным образованием упустил. Будем делиться друг с другом. Зачитывать друг другу вслух. У нас будет своя жизнь. Но этот этап продлился недолго.

Из «Войны и мира» он взял на вооружение одну цитату: «Женитьба — это кот в мешке». Она приводила Энтони в восторг. Он трактовал ее по собственному опыту, именно таким его брак представлялся публике и именно таким он был на самом деле. В то время ему казалось, что нашим отношениям это не грозит. А еще у него появилась привычка, тоже взятая у Толстого, крестить мне лоб перед сном, как было принято у русских в девятнадцатом веке. «Нам так повезло, Нел, — сказал он однажды. — Ты береги себя, чтобы дожить до глубокой старости». Он хотел заставить меня бросить курить, потому что курение его раздражало, но при этом он меня любил. Вроде бы. Не могу побиться об заклад. Я его обожала.