Остановите Айви Покет! - [25]

— Определённо, — подтвердила Филомена Роуч.

Сёстры сидели на краешке дивана поближе к своей матери, которая с царственным видом восседала в кресле. Природа одарила миссис Роуч фигурой, напоминающей колокольчик, какие вешают на шею коровам. Росту она была немалого — то есть прямо-таки огромного, — а ширина её не уступала росту. Её дочери были примерно моих лет и выглядели совершенно заурядно — белые локоны, маленькие карие глазки, невыразительные носики.

— Поскорее подавай чай! — сказала мне мамаша Снэгсби, повелительно махнув рукой в сторону двери. — И принеси прохладительные напитки для наших гостий.

— Не сейчас, дорогая, — сказала я, с умопомрачительной деликатностью втискиваясь между сёстрами. — Думаю, мы сначала немного поболтаем, правда, девочки? Вот увидите, я совершенно очаровательна и обещаю: если я замечу хоть каплю очарования в вас самих, то сразу вам об этом скажу. Так мы сможем познакомиться поближе и стать задушевными подружками.

Миссис Роуч уставилась на меня с обожанием, какое обычно бывает написано на лице маньяка с топором.

— Мои дочери чрезвычайно разборчивы в выборе друзей, — сообщила она. — Как только у людей хватает отваги брать в дом детей с улицы, ведь никогда не знаешь, чего от таких ждать.

— Как отвратительно, должно быть, не знать своей семьи, — предположила Бернадетта, отодвигаясь от меня. — Твои родители могут оказаться кем угодно. То есть абсолютно кем угодно!

Филомена содрогнулась при этой мысли.

— Подавай чай, — велела мне мамаша Снэгсби, и на сей раз её тон исключал всякую возможность ослушаться.

— Да, мама Снэгсби.

Вскоре мы с миссис Диккенс уже поднимались вверх по лестнице. Я несла пирог, а она — поднос с чайником. Миссис Диккенс остановилась на площадке, чтобы отдышаться.

— Ну, как по-твоему, они хорошие девочки? — спросила она.

— Маленькие чудовища. Но я им понравилась, и это очень кстати, потому что, я слышала, у них дома бывают чудесные вечера, где устраивают всякие развлечения.

Миссис Диккенс сердечно улыбнулась мне:

— Некоторые медленно сходятся с людьми.

Я погладила её по голове:

— Я приготовила сюрприз в честь дня рождения миссис Роуч. Она будет в восторге и сразу же полюбит меня. А стоит мамаше Снэгсби и девочкам попробовать этот миндальный пирог — и они станут моими навеки.

— Что это за пирог? — спросила мамаша Снэгсби, когда я поставила блюдо на край стола.

— Миндальный.

Она одобрительно заворчала:

— На вид даже съедобно.

Бернадетта так и пожирала пирог глазами. А Филомена — честное слово! — жадно облизнулась, глядя на него.

Однако миссис Роуч не слишком жаждала пробовать угощение:

— Моя покойная матушка всегда говорила, что миндаль едят только крестьяне. Терпеть не могу эти орехи.

— Ваша покойная матушка была совсем ку-ку? — осведомилась я, доставая свечи и начиная втыкать их в пирог по кругу. — Ведь всем известно, что миндаль — самый изысканный орех. Королева Виктория уплетает его за обе щеки на завтрак, обед и ужин.

— Что ты себе позволяешь! — огрызнулась мамаша Снэгсби.

— Моя матушка была женщиной великих достоинств, — заявила миссис Роуч. — Она говорила на семи языках, изучала искусство в Риме, имела степень почётного профессора древнегреческой мифологии и могла цитировать пьесы Шекспира наизусть, слово в слово.

Я сочувственно улыбнулась:

— Старая перечница, должно быть, здорово уставала.

Всё семейство дружно ахнуло и схватилось за сердце.

— Кто будет разливать чай? — спросила миссис Диккенс. — Айви, подай гостям чашки, а я займусь чаем.

Я послушалась, чувствуя, что настало самое подходящее время, чтобы завязать непринуждённую светскую беседу.

— Миссис Роуч, — сказала я, подставляя чашку с блюдцем под струю кипятка, который осторожно лила из чайника экономка. — Весь город только и говорит, что о ваших званых вечерах. Кого ни спроси, все уверяют, что миссис Роуч…

— Лимон! — рыкнула она.

— Ну, физиономия у вас и правда довольно-таки кислая, но я бы на вашем месте не особенно из-за этого переживала. Так вот, как я говорила, если бы мне только довелось побывать на одном из ваших чудесных…

— В мой чай, дурочка! — перебила она. — Я хочу чаю с лимоном!

Я заливисто рассмеялась:

— Я вовсе не хотела сказать, будто вы злобная мегера с унылой миной. Это была всего лишь оговорка. Милая дружеская шутка.

— Глупый ребёнок, — пробормотала мамаша Снэгсби.

Чашка наполнилась, я бросила в неё ломтик лимона и вручила миссис Роуч.

— Поскольку у вас недавно был день рождения, — сказала я, расставляя свечи по торту, — я подумала, что было бы уместно украсить наш торт свечами.

Выражение её лица смягчилось. Самую малость.

— Как любезно с твоей стороны, — буркнула она.

— Такой превосходный пирог надо и подавать соответственно, — сказала миссис Диккенс. Она поставила блюдо на сервировочный столик и придвинула его к миссис Роуч и её дочерям.

— И мы непременно должны все вместе спеть «С днем рождения!», — добавила я, взяв спички с каминной полки.

Миссис Диккенс принесла стопку десертных тарелок.

— Где же ты взяла муку, деточка? — спросила она. — Я только потом принесла с рынка фунт муки, а утром-то в кладовке и крошки не оставалось.