Осталось чуть - [42]

Он задавал этот вопрос каждый раз, когда они встречались с Джексоном. И командующий армией Конфедерации, как всегда, утвердительно кивнул головой:

- Да, господин президент, все регулярные части переброшены к границе с США, кроме тех, что заняты оккупацией наших новых провинций, но генерал Стюарт сам предвидел подобный поворот и позаботился о защите.

Джексон вкратце обрисовал перед Лонгстритом ситуацию с передвижением войск Стюарта. Президент кивнул головой, а после продолжил:

- И мы готовы к приему обмундирования, оружия и припасов, готовы принять пополнение из добровольцев, если таковое потребуется?

- Боюсь, что дойдет до этого, - проговорил Лонгстрит. – Я не боюсь за конечный результат, понимаете, а только за то, что нас попросят за него отчитаться.

- Да, Ваше Превосходительство, я понимаю. – Джексон бросил взгляд на карту справа на стене. – Как только нашим войскам по телеграфу поступят сообщения, говорящие о том, что Соединенные Штаты оказались настолько глупы, что объявили нам войну, мы нанесем по ним удар, который...

- Подождите, - прервал его президент Лонгстрит, и Джексон послушно замолчал.

Лонгстрит тоже бросил взгляд на карту.

- Генерал, я должен окончательно прояснить один вопрос – прояснить так, чтобы исключить любую возможность недопонимания: вне зависимости от того, объявят ли нам войну Соединенные Штаты или нет, они – не мы – должны нанести первый удар в разгорающемся конфликте. Они, говорю вам, сэр, только они!

Брови Джексона взлетели вверх.

- Господин президент, нужно ли мне упоминать вам, насколько это опрометчиво - уступать неприятелю инициативу, пусть даже на мгновение? Если бы генерал Ли удовольствовался одной лишь обороной, боюсь, мы в Войну за Отделение оказались бы побеждены.– Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, генерал даже попытался пошутить. – Если бы мы и поныне оставались в Соединенных Штатах, то вы даже могли оказаться в данное время республиканцем.

- Господь, убереги меня от такой судьбы! – проговорил Лонгстрит. – Генерал Джексон, я ни в коей мере не отрицаю общей применимости того правила, которое вы привели. Но иные факторы препятствуют его применению в данных обстоятельствах. Вы помните, как искусно Эйб Линкольн вынудил нас сделать первые выстрелы по Форту-Самтеру, выставив нас тем самым в глазах всего мира в плохом свете?

- Но ведь в конце концов, все закончилось хорошо, - возразил Джексон.

- Да, верно, но это усложнило нашу задачу. – Лонгстрит задумчиво ухватил себя за кончик бороды. – Генерал, я хочу, чтобы мы со всей очевидностью оказались бы в этом деле в глазах всего мира пострадавшей стороной. Я выражаюсь достаточно четко или мне нужно объяснить подробней?

Джексон не попросил дальнейших объяснений – вместо этого он углубился в размышления. Спохватившись затем, он не мог точно сказать, надолго ли он выпал из реальности, но, наверное, не слишком – Лонгстрит, судя по его виду, не был раздражен затянувшейся паузой.

-Думаю, что я понимаю, сэр. Вы в особенности желаете, чтобы мы выглядели пострадавшей стороной в глазах Британии и Франции.

- Именно так, - Лонгстрит утвердительно кивнул головой. – Мы должны показать им, что мы сделали все от нас зависящее, чтобы остаться в мире с Соединенными Штатами, а Соединенные Штаты все равно напали на нас.

Джексон скривил лицо.

- И это нужно несмотря на то, что Британия уже послала солдат в Канаду на усиление собственной армии Доминиона? И это несмотря на то, что Франция поручилась поддерживать Максимилиана, который является ее креатурой? И это несмотря на то, что обе державы уже двинули свои флоты как в Атлантике, так и в Тихом океане к базам, откуда они смогут вести военные действия против Соединенных Штатов? И это несмотря на очевидное желание как Британии, так и Франции сбить спесь с Соединенных Штатов? И это несмотря на то, что б̀ольшая часть денег, которые Максимилиан выручит от продажи Чихуахуа и Соноры, пойдет прямиком в руки банкиров в Лондоне и Париже? И коль скоро все сказанное – чистейшая правда, от нас все равно требуется показать себя не просто пострадавшей стороной, а стороной, так жестоко пострадавшей? Простите меня, Ваше Превосходительство, но я считаю все это несправедливым.

- Честно говоря, генерал, я – тоже, - ответил Лонгстрит. Проблема, стоящая перед нами,- и, как выяснилось, проблема непреодолимая – заключается в том, что Британия и Франция не рассматривают и не хотят рассматривать поддержку нашей страны так же беспристрастно, как нам того бы хотелось. Если они смогут найти причину не вступать в войну совместно с нами, то они найдут ее и воспользуются ею.

- Но они же наши союзники, - проговорил Джексон. – Они всегда были нашими союзниками. Они только выигрывают от того, что остаются нашими союзниками. Зачем им поступать настолько глупо?

Лонгстрит лишь посмотрел, но не ответил. В этом взгляде практически явно читалась жалость – таким взглядом одаривает, наверное, учитель математики ученика, неспособного даже под угрозой смерти оказать теорему Пифагора. Это был именно тот взгляд, который говорил: «Вот именно поэтому я президент Конфедеративных Штатов Америки, а ты как был солдатом, так им и остался». Джексон вообще-то никогда не мечтал о чем-то большем, чем карьера солдата, и будучи солдатом, он мог оставаться честным и набожным человеком. Он не мог судить, в какой степени любое из вышеуказанных определений было применимо в нынешнее время к Джеймсу Лонгстриту. Все шло к тому, что Лонгстрит умрет богатым человеком. А что случится с ним в посмертии – это уже совсем другой вопрос.