Осоковая низина - [49]

Телега остановилась посреди участка, заваленного хворостом, камнями и мусором, и тут начинался луг, который спускался к самой речке.

Петерис соскочил с воза. От долгого сидения затекли ноги, ехали-то более двух часов.

— Коровы пускай постоят привязанные!

Петерис пошел посмотреть хлев, Алиса последовала за мужем.

Жидкая, наспех сколоченная дверь, обитая тряпьем, распахнута настежь. Петерис отодрал торчащую обивку и презрительно произнес:

— Недотепы!

Вид хлева изнутри оказался еще непригляднее. В навозе валялась разбитая кормушка, от свиной загородки остались одни столбы и поломанные жерди. Весь хлев в навозной жиже.

— Даже солому жалел, сволочь этакая!

— Не сердись! Может, подостлать нечем было! — возразила Алиса.

— Ну конечно!..

Алиса испугалась. Никогда она еще не видела Петериса таким злым. Даже в «Лиекужах». Там если он и покрикивал, так только на лошадей. Сообразив, что Алису тут винить нечего, он уже значительно спокойнее добавил:

— Надо бы в сарай сходить, солому посмотреть!

Алиса не поняла, идти ли ей или Петерис пойдет сам. Боясь еще больше рассердить мужа, Алиса поспешила первой. Соломы под навесом было немного, меньше воза, и та, занесенная зимой снегом, едва оттаяла и была еще сырой. Алиса подхватила охапку как можно большую и потащила в хлев.

— Кто велел тебе таскать? Одежу загадишь.

— Больше не таскать?

— Сначала просушить надо!

День стоял нехолодный, но солнце лишь временами появлялось в просветах облаков и снова исчезало. В такую погоду солома сохнет плохо.

— Что мне делать?

— Что делать! Заводи коров!

Алиса поняла, что надо вести коров в хлев. Поспешила отвязать их от телеги.

— Погоди! Чего ты…

В хлеву привязать коров не за что: скобы вырваны. Никакие проклятья не помогли. Пришлось сперва скинуть с телеги на сеновал сено, снять лежащую поперек кровать и другие вещи, чтобы добраться до мешка с топором, молотком, гвоздями.

Когда коровы были привязаны, Алиса спросила:

— Можно мне комнату прибрать?

— Прибирай! Кто тебе не дает?

— Ты теперь за матерью поедешь?

— Еще чего: лошадь гонять.

— Она будет ждать.

Петерис, ничего не ответив, махнул рукой и принялся распрягать лошадь. Алиса пошла в комнату. Когда она открыла незапертую дверь, ее обдало кислым запахом сыворотки, табака, пота и мокрой, грязной одежды, хотя жильцы отсюда съехали еще вчера. В комнате одно окно, посреди нее — плита с печью. Никаких полок, нет ни чулана, ни сеней. Зимой, конечно, от двери тянет холодом. Она обита, как и дверь хлева, но вряд ли это помогает. В стене торчат несколько гвоздей. Алиса повесила пальто, пошла к телеге за чемоданом и мешком с одеждой.

— Надо бы поесть, — сказал Петерис.

— Да, сейчас.

Алиса по привычке отозвалась, хотя не знала, за что браться раньше: принести топливо, сходить за водой или же подоить Зималю. Корова Блесе еще не отелилась.

— Куда бежишь?

— За дровами.

— Как эта… Так тебе и оставили дров!

Петерис взял топор, нарубил хворост, подобрал за домом обрубки; там обычно кололи дрова. Подоив корову, Алиса пошла по воду.

В «Апситес» колодца не было. За питьевой водой ходили к роднику, в овраг, для скотины носили с речки, до которой вдвое ближе. Но предыдущие жильцы убедились, что не помирают и от речной воды, тропинка к роднику протоптана плохо, в овраге она разветвлялась, так что Алиса несколько раз прошла мимо родника, испачкав в трясине ноги. До дома около трехсот шагов. Алиса не стала бы зачерпывать полные ведра, если б знала, как трудно будет подняться с ними в гору. К тому же она была беременна на третьем месяце, и мать перед отъездом наказала дочери ничего тяжелого не поднимать и не носить, но родниковую воду невозможно было отлить на землю. На полдороге Алиса опустила ведра и чуть передохнула.

— Чего тащишь, коли не можешь? — еще издали крикнул Петерис.

— Я могу.

— Чего можешь-то?

Петерису неохота было тратить лишние слова в ответ. Когда Алиса донесла ведра до двери, он сказал:

— С одним ходи! Зачем два таскать? Или по половине черпай!

Видно было, что Петерис искренне жалеет Алису.

— Вот принес, на одну-две топки хватит, — добавил он.

— Спасибо.

Алиса улыбнулась.

Топливо оказалось сырым, и Алиса немало намучилась, пока огонь в плите разгорелся по-настоящему. Перво-наперво она почистила плиту, затем поставила кипятить воду. Потом они с Петерисом внесли и поставили у окна простой стол. Его сколотил Густав. Он же раздобыл и починил два старых венских стула. Эрнестина дала свою кровать. Вот и вся мебель.

— Стряпню затеяла? Хлеба поедим.

— Я хотела кашу…

— Времени мало. Когда же я поеду?

— Поедешь все-таки за матерью?

— В другой раз канителиться?

— А говорил, что не поедешь.

— Говорил!

Алиса еще не научилась понимать мужа.

Когда Петерис уехал, она вдруг почувствовала себя свободнее. Пока в большом котле грелась вода, Алиса выставила зимнюю раму, помыла стекла, устроила в комнате сквозняк. Затем выскребла подоконник, дверь, полы. И только тогда сообразила, что нет сухой соломы для постельника. Недолго думая, она набила его только что привезенным сеном. Зашила, постелила простыни, одеяла, положила подушку. Повесила на гвозди полотенца, принесла и речной, и родниковой воды, сварила кашу, укрыла ее и стала ждать Петериса и свекровь.