Осоковая низина - [17]

Когда Алиса посмотрела на тротуар, отца уже видно не было.

Вернувшись домой, Алиса несколько дней ходила подавленная, рассеянная, но однажды встала совершенно бодрая и сказала:

— Мама, я поеду жить в Граки.

— Что ты там делать будешь?

— Отец один.

— Детка, ты сама не понимаешь, что говоришь.

Алиса промолчала.

Но засевшая однажды в голове мысль не давала покоя. Алиса все снова говорила о поездке к отцу, пусть ей позволят хоть недолго, хоть месяц пожить в деревне.

— А кто тебя кормить будет?

— Сама буду готовить. И потом, я ведь буду работать.

— Детка, блажь это.

И все-таки Эрнестина уступила. Послала Густаву письмо, чтоб ждал их в гости и позаботился о кровати для Алисы, о кое-какой кухонной утвари. Алиса сшила оконные занавески, и в одно погожее майское утро обе отправились в дорогу.

На станции Густав ждал с лошадью. Алиса наблюдала, как встретились родители, ей не понравилась нарочитая сдержанность матери, та даже не улыбнулась.

— Смотри, мама, какие огромные сосны!

Эрнестина глянула мельком.

— Это лишайник или мох? — не унималась Алиса.

Эрнестина взглянула опять, затем сказала:

— У меня, детка, болит голова.

Приехав в Граки, Эрнестина все в доме окинула взглядом, но не проронила при этом ни слова. Затем прилегла отдохнуть — так было удобнее прикрыть глаза и помолчать.

Кровати Густав не достал, а сколотил Алисе такую же раму, как себе, только вместо чурок смастерил козлы. Посреди комнаты появился самодельный стол, на кухне — сковорода.

Под вечер Эрнестина отправилась в лавку купить котелок, тарелки, миски и кое-какую мелочь.

— Как хорошо, что вы наконец приехали! — воскликнула госпожа Дронис.

При виде единственной знакомой Эрнестина сегодня впервые улыбнулась.

— Насовсем или только погостить? — допытывалась приветливая лавочница.

Эрнестина сказала, что еще по-настоящему вне города не жила и даже не знает, чем могла бы тут заняться.

— Так вы ведь портниха!

— Да уж конечно!

Одинаково приятно было пошутить и испытать к себе интерес и сочувствие.

Вечером Густав предложил Эрнестине и Алисе навестить госпожу Винтер.

— Зачем? — удивилась Эрнестина.

— Она хочет вас видеть.

Эрнестина досадливо покачала головой, поправила прическу и вместе с Алисой пошла за Густавом в замок.

«Замком» здесь гордо именовали большой дом, который когда-то занимал управляющий имением, а последние пятнадцать довоенных лет — один из баронских сыновей. Родовая резиденция Айзенов находилась в соседней волости, в Мулдском имении: настоящий замок с башнями, колоннами, большим парком и гипсовыми венерами над прудом. Поговаривали, что там собираются открыть сельскохозяйственную школу. А «замок» в Граках, с батрацкой, конюшней, сараем, каретником и домом для садовника, достался полковнику Винтеру.

Госпожа Винтер, или попросту Винтериха, как называли ее недруги, гостей приняла очень любезно. Проводила в так называемую залу, усадила за стол и велела подать молоко, белую булку, засахарившийся мед.

— Я в окно видела, как вы приехали, — сказала хозяйка дома.

После неоднократных увещеваний, Курситисы намазали на куски булки по ложечке меда. Хозяйка улыбалась. Пожилая дама в черном платье с широким белым воротником, сама полнотелая, а лицо непомерно худое, отчего резко выделялись глаза: почти неподвижно они смотрели на гостей, хотя губы временами и складывались в улыбку. А голову она держала так, словно гости находились, по крайней мере, на пол-этажа ниже.

— Вы с мужем ладите? — совершенно неожиданно поинтересовалась хозяйка.

Эрнестина покраснела. Густав тоже.

— Да, конечно.

— Так почему же он здесь, а вы в Риге?

— Так получилось. Ему не удалось найти в городе работу и…

Хозяйка недоверчиво улыбнулась.

— Знаете что? На вашем месте я заставила бы его бороду сбрить. А то он на старого телятника Исаака похож.

Хозяйка пошутила и сама же захихикала. Затем обратилась к Алисе:

— А вы собираетесь тут весь месяц без дела жить?

— Я буду помогать отцу.

— Чего там, в саду, особенно помогать-то? Можете иной раз, шутки ради, и в поле поработать. Кормила бы вас, все не за деньги покупать провизию.

— Да, конечно.

Эрнестина испуганно посмотрела на Алису и украдкой наступила дочке на ногу. Алиса осеклась.

Когда Курситисы возвращались домой, Эрнестина спросила Густава:

— Откуда она знает, сколько Алиса тут проживет времени?

— Когда просил лошадь, пришлось сказать…

— Болтун. Теперь и Алисе тут достанется.

— Мамочка, я сама виновата.

— «Мамочка, мамочка»! Когда ты наконец повзрослеешь?

Вечер прошел в гнетущем молчании. Эрнестина думала остаться в Граках два дня, но уже рано утром собралась на станцию. Провожать себя не позволила, ушла одна пешком.

Через месяц Алиса в Ригу не вернулась.

И ОДНОГО ЛЕТА НЕ ВЫДЕРЖАЛА

Густав и Алиса жили в Граках третью зиму. Эрнестина — вторую.

Когда Алиса уехала к отцу, Эрнестина осталась на рижской квартире одна. Улицу в свою неделю она подметала рано утром, когда Гертруда и Нелда еще спали, да и вообще встреч с матерью и сестрой не искала. Не то чтобы боялась их, просто не хотела видеть. Никогда Эрнестина еще не жила так уединенно и, к собственному удивлению, находила в этом какое-то удовлетворение. Даже обида, нанесенная Алисой, поначалу навевала приятную грусть. Эрнестина знала чуткую натуру дочери и понимала, что Алиса непременно страдает, ослушавшись мать. Но глубокий покой одиночества обманчив. Требуется не так уж много времени, чтобы все неудобства и обиды близкого общения забылись, а длительное пребывание среди чужих опять повлекло к  с в о и м.