Осоковая низина - [142]

В первый вечер Эльвира хотела отдохнуть там же в гостинице и встречу родственников отпраздновать на квартире Ильмара лишь завтра вечером.

— Такси мне самой заказать?

Гостье этого делать, разумеется, не пришлось, в условленное время за ней заехал Ильмар. Валда позаботилась о столе, украсила его цветами, Алиса купила торт, Ильмар достал несколько роскошных бутылок.

— Вы ведь прекрасно живете! — воскликнула Эльвира.

После обильного обеда тетя раскрыла чемодан.

— Вещи, правда, не очень дорогие, но зато — от сердца и, может, пригодятся.

Алисе достался цветастый зонтик, Петерису — будильник, Валде — туфли, Гундару была предназначена вычислительная машинка, но поскольку у него уже была куда более совершенная, японская, эту взяла себе Валда — вычислять процент успеваемости. Вместо этого Гундару перепала нейлоновая куртка, привезенная Ильмару, от которой он отказался, сказав, что ему она чересчур узка. Итак, без подарка остался один Ильмар.

Опьянев от вина и воздуха родины, Эльвира запела. Как умели, ее поддержали Алиса с Балдой. У Алисы голос поблек, а Валда не знала слов старых песен.

Когда певуньи умолкли, Ильмар спросил:

— Почему вы тогда в Швецию поехали, а не в Германию?

— Так хотел Фрицис. Ох, как это было ужасно! Ночь! Ветер! И какие жуткие волны! Лодку так и швыряло! Да еще с ребенком! Я тогда думала, что живыми нам до цели не добраться. Там, в пучине, и погибнем. Это был страшный риск со стороны Фрициса.

— Но  п о ч е м у  вы бежали именно в Швецию?

— Фрицис не хотел оставаться у немцев.

— Значит, он дезертировал?

— Тогда многие так поступили.

Видя, как испуганно на него смотрит мать, Ильмар улыбнулся и больше тете коварных вопросов не задавал.

Разговор уже так не ладился, как раньше, песни тоже были спеты, и Эльвира вдруг воскликнула:

— О господи! Мне уже пора быть в постели!

Пока на улице ждали заказанное такси, Эльвира обняла Алису и сказала:

— Могла бы эти два дня, пока я тут в Риге, остаться. Если уж я приехала из такой дали, преодолела такие трудности, то и ты должна была бы…

— Петерису так долго без меня не обойтись.

— Я ведь понимаю, понимаю. Слишком разные мы с ним, как и наши жизненные пути. Но приехать хотя бы он мог. Передай привет и скажи, что в этом смысле он навеки останется моим должником.

Эльвира смотрела только на Алису, но чувствовалось, что она обращается и ко всем остальным, даже к прохожим.

Подошло такси.

— Ну, так… Навеки!

Алиса и Валда сердечно простились с Эльвирой. А Ильмар сдержанно подал руку и, глядя в упор на пожилую даму, ждал, пока та перестанет теребить его рукав.

С наступлением сенокоса Петерис все больше беспокоился. Соседи уже косили, даже Вилис Вартинь, обычно не торопившийся с работами, внизу, у бани, наметал сена на три вешала, а в «Викснах» густо выросший клевер увядал на жарком солнце, стебли становились жесткими.

Ильмар в назначенный день не приехал. Не приехал и завтра, и послезавтра.

— Договорюсь с каким-нибудь трактористом, — сказала Алиса.

— А кто на вешала тебе складывать будет?

— Я сама. Но Ильмар ведь приедет!

— Кто его знает.

Петерис потерял веру в сына. Он пошел к дровяному сараю и принялся перебирать жерди для вешал. Иные погнили, иные поломались.

— Алиса, знаешь что? Возьми топор да сходи к кустам и приготовь жердей!

— Ильмар непременно приедет.

Алисе в тот день ходить в лес было некогда — она искала косца. Вечером пришел трактор, скосил клевер на пастбище и огороде. Уже на второй день Петерис велел жене перевернуть валки, а сам взял стул и уселся в таком месте, с которого хорошо видна дорога. Уже под самый вечер к «Викснам» повернул мотоцикл.

Улыбка Петериса была болезненно горькой.

— Что случилось, почему не ехал?

Говорить, что доделывал запущенные дела, что кончал уже давно обещанную журналу статью, Ильмар не хотел и ответил совсем коротко:

— Разные неотложные дела.

На другой день утро выдалось теплое и солнечное, но потом небо затянуло, собирался дождь. Петерис помрачнел.

— Надо складывать какое есть, сыроватое. Это лучше, чем дать на земле вымокнуть. А потом, коли захочешь, можно разостлать и просушить.

Ильмар с Алисой сгребали клевер и складывали на вешала. Петерис принес стул, сидел на краю поля и все поглядывал на небо. Еще не успели полностью сложить сено на последнее вешало, как на руки Петерису упали первые капли. Он отер их о штаны, но капли падали снова и все чаще. Петерис встал и взял грабли.

— Не умаялся бы!

— Чего там!

Капли падали и падали, все более крупные и тяжелые, словно предупреждая, словно угрожая. И вдруг полило как из ведра. Черенок грабель мгновенно стал мокрым.

— Нечего больше! Кончать надо!

Петерис отпустил грабли.

Подбежал Ильмар, схватил собранное отцом сено, поднял на самую верхушку вешала. Остались лишь подгребки, несколько охапок.

— Это завтра соберем, — сказал он.

Алиса с Ильмаром бегом кинулись к дому. Только Петерис, опираясь на палку, шел медленно. Вымокшая одежда обвисла, потяжелела, Петерис сгорбился, стал меньше, и казалось, что он ничуть не сопротивляется дождю и готов дать ему размыть себя и смешать с землей, если такое было бы возможно.

На полдник Петерис не вышел, остался лежать.