Особый отдел и пепел ковчега - [2]

– Следовательно, истинным виновником преступления, вменяемого вам, является полевой командир Хушаб Наджи, вернее, его персональный джинн, вселившийся в вас?

– Вот только не надо ехидно улыбаться! – Обухов вновь заёрзал на табурете.

– Никто и не улыбается, – возразил Кондаков. – Это у меня нервный тик… Таким образом, сами вы к преступлению никакого отношения не имеете?

– Вот именно! Тот трагический момент просто выпал у меня из памяти. Я не отвечал за себя.

– Аналогичные случаи имели место в прошлом?

– Да. Но они не получили огласки, и сейчас я не намерен ворошить былое.

– Вы не пытались как-то договориться с джинном? Всё-таки соседи…

– Люди, компетентные в этом вопросе, разъяснили мне, что компромисс невозможен. Даже самый могучий и своенравный джинн не смеет противиться воле потомка пророка Сулеймана… Кроме того, магия исмаилитов остаётся тайной за семью печатями.

– Вы ожидаете вылазок джинна и в дальнейшем?

– Ясное дело. Он не успокоится до тех пор, пока не сведёт меня в могилу, предварительно опозорив перед всем белым светом.

– Рад бы вам поверить. – Лицо Кондакова приняло постное выражение. – Но в деле подшита справка, отрицающая саму возможность существования группы «Самум».

– Так оно и должно быть. – Это известие ничуть не смутило Обухова. – Военная разведка открестилась от нас, поскольку деятельность «Самума» шла вразрез с положениями Женевской конвенции. Мы частенько выдавали себя за натовских эмиссаров или пакистанских военнослужащих. Первая заповедь «Самума» была такова: не оставляй после себя свидетелей. Уничтожению подлежали даже домашние животные.

– Какова была численность группы?

– Когда как. Но не свыше десяти-пятнадцати человек. Друг друга мы называли только по именам и кличкам. После возвращения в Союз я не встречал никого из своих бывших сослуживцев.

– В общем, проблема понятна. – Кондаков демонстративно отодвинул папку в сторону. – Не хочу вас заранее обнадёживать, но обещаю, что ради установления истины особый отдел не пожалеет ни сил, ни средств… На этом и расстанемся. Суд, само собой, состоится, хотя не исключено, что вы предстанете на нём в совершенно ином качестве.

– Если вы сумеете развеять кошмар, преследующий меня без малого двадцать лет, то я позабочусь, чтобы ваша дальнейшая жизнь превратилась в блаженство. – Резко повернувшись на каблуках, Обухов направился к дверям, уже салютующим ему лязгом запоров.

– Каков фрукт! – возмутился Кондаков, когда человек, обуянный чужеземным демоном, исчез в железобетонных лабиринтах следственного изолятора. – Врёт как сивый мерин и даже глазом не моргнёт.

– Не забывайте, что Обухов прошёл проверку на детекторе лжи и результат оказался в его пользу, – промолвила Людочка Лопаткина, до этого старавшаяся держаться в тени.

– Чепуха! Тренированный человек запросто обманет детектор. Обухов одно время действительно подвизался в системе ГРУ, а там оперативников дрессируют похлеще, чем медведей в цирке.

– Короче, вы ему не верите?

– А ты?

– Я мужчинам вообще не верю. Ещё с пятого класса. Но давайте подойдём к этому вопросу конструктивно. Кто повесил на нас дело Обухова?

– Его дружки из высших сфер… Скорее даже не дружки, а подельники. Спасая Обухова, они уже перепробовали все средства. Особый отдел для них как бы последний козырь. Вот и нашли подход к Горемыкину. Ты же наши порядки знаешь…

– То, что Обухова пытаются спасти даже в столь безнадёжной ситуации, говорит в его пользу. Но наличие в преступлении корысти свидетельствует против него. Я бы на месте джинна-мстителя придумала что-то другое. Например, оскорбила какую-нибудь национальную святыню или изнасиловала всенародно любимую артистку. Представляете, какой бы резонанс это вызвало!

– Нынешние артистки сами кого хошь изнасилуют, – буркнул Кондаков. – И учти, похищенные Обуховым деньги до сих пор не найдены. Он всё валит на джинна.

– Кто внёс за него залог?

– Какой-то благотворительный фонд. Скорее всего подставные лица… Хотя деньги оказались чистыми.

– Давайте пока оперировать фактами. – Пальцы Людочки забегали по клавиатуре ноутбука. – Обратимся к личному делу Обухова… До восемьдесят третьего года в его биографии нет никаких изъянов. Служил честно, в карьеристах не числился, имел репутацию порядочного человека.

– Не было возможности урвать, отсюда и честность, – возразил Кондаков. – В Обухова не джинн вселился, а банальная человеческая алчность. Видела бы ты, какое бессовестное стяжательство процветало тогда в Афганистане!

– Спорить не буду. Но всё, что касается Обухова, – это пока лишь ваши домыслы. – Людочка всматривалась в строчки, мелькавшие на экране ноутбука. – Полевой командир Хушаб Наджи действительно существовал, хотя причиной его гибели называют междоусобные распри пуштунских и таджикских племенных группировок… А с чего вы взяли, что он был исмаилитом?

– Уж и не помню, от кого я это услышал. Но речь шла о том, что если каждого шиита считать фанатиком, то исмаилиты – фанатики вдвойне. Неудивительно, что джинны для них – реальные существа, созданные аллахом из чистейшего пламени.

– Спустя примерно год после смерти Наджи у Обухова начались неприятности, – не спуская глаз с экрана, продолжала вещать Людочка. – Ему предъявили целый букет обвинений. И утрату бдительности, и служебные злоупотребления, и самоуправство, и многое другое. Некоторое время он находился под домашним арестом в офицерской гостинице, а потом был отправлен в Союз. Тут опять начинается грязная история. Покидая Кабул, Обухов напросился сопровождать гроб с телом сослуживца. Он благополучно доставил груз «двести» до места назначения, присутствовал на похоронах, но на новое место службы так и не явился. На этом военная карьера Обухова закончилась. Спустя год, когда к погибшему офицеру собрались подхоронить мать, могила оказалась пустой. Гроб пропал.