Особняк с видом на безумие - [18]

Пробуждение было ужасным: передо мной, согнувшись и оскалясь в приветливой улыбке всеми тремя или чуть больше – со страху не пересчитала – имевшимися в наличии зубами, стояла красавица ведьма. В пору своего старческого совершенства. Вылитая Наина в преклонном возрасте из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». Косматые седые лохмы торчали во все стороны. Безумные глаза разглядывали меня в упор, голова тряслась. Крючковатые пальцы бегали вверх-вниз по отсутствующей застежке ситцевой ночной рубашки с длинными рукавами. Внизу торчали две ноги в серых валенках. Метлы и ступы не было. Это я углядела сразу, после чего закрыла глаза в надежде, что прекрасное видение как-нибудь рассосется само собой. Догадка не сразу, но пришла. «Наина» – не кто иная, как сумасшедшая мамаша Валерия, которому, судя по всему, через пару дней тоже придется сбрендить от потрясающей новости о жене. Что-то старушка не очень ухоженная. Может, голодная?

– Юленька! – раздался шамкающий голос, и я моментально открыла глаза в надежде, что пришла Юля. Увы, мне, Ирине Александровне! Рядом по-прежнему стояла «Наина». Только она выпрямилась и многозначительно поглядывала на меня прищуренными глазами. – Шпашайся, Юленька! Шкорее, шкорее, – бормотало несчастное создание, обращаясь ко мне и приглашая, по-видимому, сигануть в зарешеченное окно. – В меня штреляли. Пуля жаштряла в матраше… Я щас шпашусь! – Старушка прямиком направилась к окну.

– Наина Андреевна! – раздался от двери рассерженный голос Юли. – Немедленно идите в свою комнату!.. Надо же, – расстроенно пояснила она мне, – кормила ее завтраком, а уходя, забыла повернуть ключ в двери.

– Юленька! – радостно приветствовала ее Наина, а я внутренне содрогнулась от того, что старушку действительно звали этим именем. – Мы будем ку-у-шать, – пропела она и полезла к окну. – Ш-ш-ш-ш! – перешла на конспиративный шепот. – Шпашайся! В меня штреляли… Люди из Вишневшкого переулка!

Юля вздохнула, оторвала старушку от подоконника и погладила по голове:

– Все, у них кончились патроны. Пойдемте, я вам еще йогурт дам. – Милая бабуля вцепилась в ее руку и безропотно позволила себя увести. – Надеюсь, тебе удастся заснуть снова, а хочешь – поброди немного около дома, – пожелала Юля мне на выходе.

Я добросовестно полежала минут пять, уговаривая себя заснуть. Но стоило закрыть глаза, как передо мной возникало незабываемое видение с жутким оскалом. Надо будет уточнить комнату, в которой оно живет. Перед сном лично буду проверять, закрыта ли у Наины Андреевны дверь. Да и собственную комнату желательно запирать на защелку… Голова, несмотря на свежесть воздуха, была тяжелой, и я решила последовать второму совету Юли – пойти и прогуляться.

5

Обойдя особняк со всех сторон, углубляться в лес не рискнула. Подумала и отправилась к воде. Налегке дорога показалась короче. Шла и с удовольствием глазела по сторонам. С трудом заставила себя оторваться от созерцания муравьиной кучи. Такое увлекательное зрелище! Похоже на большой коммунистический субботник.

Сразу с песчаного холма открылось озеро в полном своем великолепии. Если закрыть левый глаз, противоположный берег, куда на временную стоянку завозил нас великий кормчий дядя Витя, исчезал. И озеро казалось бескрайним.

Спустившись вниз, я стянула кроссовки и с удовольствием убедилась, что деревянные мостки причала нагрелись от солнца. В воде, если внимательно приглядеться, носились стайки очень маленьких рыбок – почти прозрачных на вид. Дно у самого берега было песчаным, но чуть дальше различались отдельные веточки и клубочки водорослей. Маленькая лодка, до середины вытащенная на берег, застыла, как собака на цепи, дремлющая от нечего делать на солнцепеке. Внутри аккуратно лежало два весла.

Раздумывала я недолго: закинула кроссовки в лодку и, освободив ее от металлической трубы, поднатужилась и столкнула в воду. Это оказалось легче, чем я думала. Лодка лихо рванула с места – едва успела ее удержать за цепь.

Сноровка была уже не та, что в молодости, поэтому залезла в посудину в несколько подмокшем состоянии, отметив, что вода достаточно холодная. Не мешало взять хотя бы ветровку. Но вылезать и возвращаться не хотелось. Убедив себя, что долго плавать не собираюсь – прошвырнусь немного вдоль островка и назад, я вставила весла в уключины и осторожно, без столкновения, отплыла от мостков.

Лодка легко скользила по спокойной воде – такую озерную гладь обычно называют зеркальной. Берег местами был покрыт кустами, росшими, казалось, почти из самой воды. Наверное, дно там должно быть илистым, отметила я и поморщилась. Ненавижу всякую тину. Сразу охватывает чувство страха и омерзения – как при виде паука. В одном месте круча песчаного берега обвалилась, обнажив мощные жилистые корни сосен. С любопытством озираясь по сторонам, я гребла, пока не устали руки. Потом сложила весла в лодку, задрала ноги на какой-то ящик, а физиономию вверх – навстречу солнцу, и прикрыла глаза…

Сколько я так загорала, не знаю. Глаза, опережая сознание, распахнулись сами, едва моя левая рука, закинутая за борт плавсредства, ощутила близость воды. Наверное, таких широко открытых глаз у меня еще никогда не было, несмотря на то, что поводов в жизни хватало. Точно – не меньше автомобильных фар нашей «Нивы». Я поняла, что тону. Вместе с лодкой. Или она вместе со мной – не суть важно. Отчаянно сопротивлялась судьбе одна из кроссовок – она, покачиваясь, плавала в лодке, тогда как вторая камнем лежала на дне тонущего суденышка. Ноги автоматически слетели с ящика в воду.